К вулканам Тихого океана

Якеш Петр

Накрапывает дождь. Тропинка, которую мы выбрали, ведет пас, как ни странно, в правильном направлении. На картах она, естественно, не обозначена, и аэрофотоснимки дают весьма смутное представление о долинах и поселениях, и все — очень приблизительно. Наш разговор крутится вокруг странного поведения новых знакомых. Мы перебираем все события вчерашнего вечера, вновь и вновь говорим о том, что хорошо заплатили носильщикам, не оставили в обиде и тех, кто принес продукты. Пытаемся вспомнить сказанные накануне вечером слова и реакцию на них жителей. Никаких недоразумений не было. Настроение у нас испортилось.

Восемь часов утра. С отдаленной миссии Согано доносится слабый

колокольный звон. Мы смотрим друг на друга и начинаем смеяться. Сегодня воскресенье, а в воскресенье нормальные люди не работают. Жители Кендаты вот уже пять, а то и десять лет, как обращены в христианство. И оно для них представляется вершиной цивилизации и прогресса. В воскресенье все идут в церковь, а не работают за деньги, не ходят в какие-то геологические походы. И мы должны были бы, если подходить к делу формально, поступить так же. Ян, имеющий некоторый опыт, не жалеет крепких слов в адрес миссионеров, пытаясь скрыть за ними главное: досаду от потери нашего авторитета у местных жителей. Мы забыли про воскресенье, а в нашем положении этого не следовало бы делать. Нам будет трудно объяснить им, что мы естествоиспытатели и к религии не имеем никакого отношения. К тому же мы понимали, что нетактично морочить голову нашим новым друзьям абсолютно непонятными для них доводами.

Погода нам не благоприятствует, дождь усиливается. В лесу и возле речек шум дождя раздается так сильно, что, кажется, слышишь падение каждой капли на большой плоский лист банана. Несколько раз идем прямо по реке: тропинок много, и мы не знаем, какую выбрать. Встречаем несколько островитян. На их лицах недоверие. Когда удается с ними поговорить, узнаем у них местные названия рек, ручьев, деревень. Обычно они нас немного провожают, не знаю почему — может быть, это вежливость, а возможно, желание поскорей выдворить нас со своей земли. Поиск образцов — занятие для них непонятное.

Когда в полдень мы отдыхаем у речки Эмборо, Ян обращает мое внимание на что-то коричнево-черное и скользкое, прилипшее к моим гольфам под коленом. Оторвать не удается. Оказалось, это пиявки. На каждой ноге по нескольку штук сантиметров восемь-десять длиной. Одни из них крутятся, другие лежат неподвижно, будто устали тянуть кровь сквозь гольфы. Ян спокойно советует:

— Возьми ее поближе к головке и крути против часовой стрелки. И сразу отпусти, если не отвалится, больше не дергай. Избавимся от них другим способом. Я со своими разделаюсь дома.

У Яна тоже все гольфы в пиявках. Они просунули головки сквозь сплетение ниток, чтобы добраться до кожи, а сами греются на солнце. Пока мы шли домой, в Кендату, пиявок прибавилось. Снимать ботинки, стягивать гольфы и выдергивать их — занятие не из приятных. Ранки заливаем спиртом, иначе будут гноиться и образуется так называемая тропическая язва. Как по своему опыту, так и по опыту Яна знаю, что даже при тщательной обработке антибиотиками такая язва держится месяца три, то есть до тех пор, пока человек не покинет влажные тропики или хотя бы не перестанет ходить в джунгли.

Через пару дней мы уезжаем из Кендаты. Погружаем в машину рюкзаки, благодарим и прощаемся. Вся деревня вышла проводить нас, на дорогу нам вручают кусочки копченых летучих мышей.

— Господин, я не говорю «гуд бай», я хочу ехать с вами.

Наш одиннадцатилетний друг, как и несколько дней назад, когда мы нанимали носильщиков, тянет меня за рукав. На нем одолженные у кого-то короткие штаны и застиранная майка.

— На те деньги, которые вы мне дали, хочу что-нибудь купить маме.

Меня не пугает, что сегодня вечером или завтра утром ему придется

топать пешком двадцать пять километров из Попондетты в Кендату. Он к этому привык. Меня пугает другое. Наверняка этого бесхитростного и благородного человека кто-нибудь обманет, выманит у него первые заработанные деньги.

2. Туризм — великий бизнес. Ванигела

Раскрывать профессиональные секреты по меньшей мере бестактно, но, надеюсь, коллеги меня простят. Геологи, где бы они ни встретились, будь то под скалой, в очереди на прививки или в кафе, тут же усядутся и начнут долго беседовать о своих делах. Точно так же и на Новой Гвинее, только роль кафе как места встреч здесь выполняет бар или паб.

В назначенный день экспедиция Виктори — Саклинг собралась в баре единственного отеля Попондетты. Здесь были геологи почти со всего света: итальянец Гвидо Чиффали, австралиец Филип Хонен, новозеландец Ян Смит и я. Не было только пилота и помошника-папуаса. Они должны были прилететь прямо в Ванигелу.

К шести вечера бар опустел. Здешние белые джентльмены отбыли домой ужинать, и кроме дискутирующих геологов в зале осталось двое. Молодая блондинка за ближним столом и смуглый мужчина лет тридцати — за дальним, судя по нашивкам на рубашке, пилот. Поскольку людей, знающих, как по англосаксонскому этикету представить гостей друг другу, не было, мы разошлись, так и не познакомившись. Наутро следующего дня нас ждал приятный сюрприз: в самолете, летавшем в Самараи, собрались все — геологи, блондинка и пилот. И когда мы помогали пилоту погрузить пол-туши мороженой свинины в грузовой отсек, а мерзлое мясо не поддавалось никаким усилиям расколоть его или согнуть, тогда-то и исчезли все формальности этикета. Полет обещал быть приятной семейной прогулкой.

— Не могли бы вы пролететь над Ламингтоном? Мы бы сделали пару снимков сверху.

Нашу просьбу неожиданно поддерживает блондинка, и от этого она становится еще симпатичнее.

— Как бы я хотела увидеть Ламингтон! Я еще никогда в жизни не летала над вулканом.

— Ну, если вы меня не выдадите…

Самолет берет курс на Ламингтон, по, оказалось, напрасно. Как и на прошлой неделе, когда мы потели на его склонах, вершина была полностью скрыта в тумане. Ламингтона мы не увидим, но блондинка, используя доброе настроение пилота, предлагает лететь над побережьем. И вот мы летим вдоль линии берега. Под нами деревушки, узкий поясок кокосовых пальм, коралловые рифы, блестящая на солнце голубая гладь моря. Пилот предупреждает, что летим низко.

Спустя какое-то время поворачиваем в направлении к зеленому холмику. В тот миг, когда мне показалось, что шасси почти касаются поверхности моря, приблизились берег и холм. Гул мотора усилился, и мы приземлились у подножия невысокой горы. В ту же минуту откуда-то из-за кустов появилась толпа полуголых людей. У них были крепкие тела воинов, татуировка и воинственное выражение лиц. Я ждал, когда же они испустят боевой клич и пойдут в атаку. Но вместо копий они держали в руках шпалы, которыми и закрепили колеса самолета. Они помогли нам выбраться из тесной кабины и спуститься на землю. На вполне понятном английском спросили, откуда мы прибыли, хорошо ли летели, видели ли Ламингтон. Затем сообщили, что сегодня очень холодно (плюс 18 градусов но Цельсию). Потом, снова превратившись в грузчиков, мы вытащили из самолета буханки хлеба, коробки с яйцами, мороженую свинину. Наконец-то уселись в тени под крылом и напились холодной воды, которую кто-то принес в термосе. Вспоминая, что сегодня исключительно холодный день, мы не могли удержаться от смеха.