К ясным зорям (К ясным зорям - 2)
Шрифт:
– Я т-тебе! Ты у меня!..
Лихо впрыгнул на подводу, Балацко снова уставился на него - чего? а?
– и лошади тронулись.
Остановилась подвода у крыльца сельсовета.
Оба председателя - Ригор Власович и Сашко Безуглый - сразу вышли во двор, и человек, широко размахнувшись рукой, будто косил, поздоровался с ними.
– Коряк Сидор. Рабочий. В помощь вашей коммуне. Что там у вас чинить? Все можем. Деникина, Петлюру разбивали, то тяжелее было - эх и люблю я воинскую справу!
– а какая-то там, звиняюсь, сеялка или триер - так сущий пустяк для красного казака!.. Пулемет вот этими вот исправлял! Замок для орудии!
– Ох, да тут у нас!..
– покачал головой Ригор Власович.
– У нас еще и два трактора паровых без движения! И плуги саковские двухкорпусные! И лобогрейки. Да только от них одно название осталось... а сущность всю живоглоты растаскали.
Кузнец прищелкнул языком. Но, видимо, был оптимистом, рубанул воздух ладонью.
– Соберем! Все до винтика!
– И засмеялся какой-то своей мысли.
– Все, говорю, соберем!.. Об заклад?..
– Может, пугануть куркуляк!
– осторожно спросил Ригор Власович.
– В смысле нечищеной сажи в трубах или немазаных потолков в хлевах?..
– Куда там! От страху мужик забудет, куда и запрятал все натасканное. А мы вот позовем молодежь малую да скажем ей такое мечтательное слово! Вот посмотрите!.. Э-э-э! Я уж сумею!..
– И тут же поманил рукой ребятишек, окруживших подводу: - А ну-ка, подите сюда, юноши!..
Из ребячьей стайки послышалось обычное в таких случаях "г-ги!" - но с опаской и взрослой солидностью, заложив руки в карманы, они приблизились.
– Слушайте меня, молодежь! Там видели, что я привез?
– Ги-и!.. Железяки. Нужны они больно!..
– Вы говорите - железяки, а я говорю - совсем не то! Потому как я мастер и буду делать автомобиль, чтобы мог ехать до самого Киева и по всей земле!.. Ту-ту!
– и поехал! И вас всех могу взять.
– Ги!.. Не возьмете! Обдурите!
– Я - да обдурить?! Да меня сам Буденный знает! Котовский!.. Красного казака Сидора Коряка! Эх, и любил же я военное дело!..
– А побожитесь!
– Ну, юноши, красному бойцу божиться грех!.. Вот так: сказал отрубил! Только тех возьму на автомобиль, кто перво-наперво принесет мне железные части и поможет для коммуны машины исправить! А тогда - всех юнош посажу в автомобиль и поедем сами в Киев, но не к святым угодникам, а к рабочему люду. А потом - куда кто пожелает. И нехай тогда ваши батьки на коленки становятся: не берите, мол, моего юноша до Киева, а я все одно возьму, потому что люблю молодежь, если она хочет идти к лучшему будущему. Потому что и сам страх как обожаю куда-то ехать - далеко-далеко - и видеть, как разный рабочий люд живет, потому что и самому мне хочется вновь увидать те места, где сражался за нашу советскую власть!..
– Поедем, дядь, поедем!
– Ну, вот и ладно, скажите всем сельским юношам, пускай несут железо - и будем с вами ковать новую жизнь!
– Ну и ну!
– повертел головой Сашко-комнезам и даже руки потер.
– А ты как думал?
– сверкнул на него цыганским глазом кузнец.
– Надо, чтоб во всем мечта была, - без нее всякая работа как тело без души. Рубанешь, бывало, пана шляхтица от плеча до икотки, а сам думаешь: не смертоубийство это, а еще один шаг к коммуне ближе! Мечта, говорю тебе!..
В развалинах кузни, в бывшем имении Бубновского, поселился веселый дух Сидора Коряка.
Какая-то неистовость была в его работе. Чем питался поначалу -
Но помогали ему все. А больше всего подростки. Страшная его внешность - домовой, да и только!
– не пугала юных, так сказать, кузнецов счастья. Снесли в кузню все, что звалось железом, даже пудовые замки и гаечные ключи от возов. И чтобы не обидеть "молодежь", кузнец принимал все да еще и похваливал:
– Ты, юнош, толковый, разумного отца сын! Для коммуны ты очень способный.
– А когда ж ахтанобиль?
– Вот как только управимся с инвентарем для коммуны. Скоро, скоро, потерпи!
Сначала ремонтировали сеялки, чтобы успеть к озимому севу. Старших подростков Коряк поставил к меху и молоту, меньшие, перемазавшись, как черти в аду, нарезали болты снайдезой. Радостной музыкой звенело и скрипело железо в стальных зубах плашек.
– Олеонафта подливай!
– покрикивал кузнец.
– Сухая ложка рот дерет даже железу. Каждый раз проверяй, находит ли гайка! Прожируй болты!
Уже в течение первого дня пареньки неплохо усвоили все тонкости кузнечного и слесарного дела.
– Дядечка, а где драчевый напильник? Головку болта запилить.
– Ищите сами. Вы тут хозяева. Эх и люблю ж, когда все сообща!
От белого жара горна нельзя было отвести глаз. Мех вздыхал тяжело и скрипуче, как больной человек. Коряк, опаленный огнем, в прожженном кожаном фартуке, нагребал кочережкой угли на железо, весь напряженный и праздничный, - вот сейчас выхватит клещами кус искристого железа, горячего и слепящего, как солнце, положит на наковальню, и начнется веселая перебранка: тоненьким звонким голоском жинка будет наставлять своего неповоротливого и тупого мужа - день-день!
– тот же будет бухать в ответ на это - глуха ночь!
– и только будет слышаться: день-ночь, день-ночь, пока все не остынет. Вновь и вновь будет заниматься заря в горне и ложиться на наковальню кусок ослепительного солнца и будет скакать осою звонкоголосая жиночка - день-день!
– и угрожающе и глухо бухать дурной мужик - глуха ночь!
Я ходил в кузницу, как на праздник. Часами простаивал, опершись плечами на столбик, оглушенный и счастливый. Радовала меня суета измазанных детей Вулкана, искры окалины, как падающие звезды, сыпались мне к ногам. Потом вместе с подростками начал одной рукой помогать кузнецу где подгоним доску к ящику сеялки, где болт затянем, где смажем олеонафтом шестерни. От постоянных сквозняков схватил среди лета насморк. А каково кузнецу с ребятишками?
И пошел я по селу, собрал молодиц - будущих коммунарок - на толоку. Тесал новые и менял старые заметы для стен. Молодицы лепили и укладывали глиняные валки. За день починили все стены в кузнице. Кузнец, хотя и привычен был к сквознякам, похвалил нас:
– Ну, спасибо вам от коммуны! Эх и люблю казацкое товарищество! То ль ворога рубать, то ль шанцы копать, то ль штаны латать - все сообща!.. Ну и умный же тот, кто коммуну выдумал!
За неделю починили три сеялки.
Над лобогрейкой Коряку пришлось помучиться. Недоставало многих зубцов - отковывал и обпиливал сам. Не было хорошей стали на ножи. Ездил в милицию, набрал там много конфискованных немецких штыков, расплющил их, нарубил треугольников, а наиболее способные его помощники обтачивали их напильниками. А затем завзятый механик приклепывал готовые ножи к полотну.