Кабахи
Шрифт:
— Да, залило его. На счастье, я оказался поблизости, созвал своих ребят, и мы всю воду ведрами вычерпали.
— А что вино?
— В вино ни капли воды не попало. Крышка квеври была обмазана глиной и сверху засыпана землей.
— Старые стены будете надстраивать?
— Да.
— Когда начнете?
— Если сегодня солнце землю подсушит, то завтра приступим.
— Да завтра авось и я поправлюсь. Так что приду вам подсобить. Правда, Сандро?
— Завтра лучше бы еще полежать в постели, а послезавтра — как знаешь.
— Приходи проведать нас, побеседовать с нами — это нам, конечно, будет приятно. А помощь твоя не нужна — мы и сами управимся. Ребята
— Разговорами дом не выстроить. Пот надо утирать.
— Ну вот, ты разговаривай, а мы пот утирать будем. Иной раз с малого начинают… Как знать, может, потом и за большие дела возьмемся.
— А я и не думаю сомневаться, сынок… Дай вам бог желанья и сил! Это ты хорошо придумал. Два года назад у бухгалтера хлев рухнул — взялись за дело безбородый Гогия и Бегура и отстроили ему новый, совсем даром. Нет, ты помоги бедному и слабому, вот тогда я тебя похвалю. А у такого, как Наскида, вон мастера сами просятся работать. — Старик усмехнулся с довольным видом. — А я-то одно время думал, что ты крестьянской беды близко к сердцу не примешь.
Фома показал врачу на угощенье, но тот заявил, что не голоден и что не привык пить вино среди дня.
Другой гость также не проявил желания подкрепиться.
— Ну, а мне и вовсе есть неохота.
— Выпей стакан вина, вот и охота придет.
— Хочешь, поставлю вино в родник, чтобы остудить, дядя Фома?
— Высох родник, сынок, очень долго жара стояла. Впрочем, после вчерашнего ненастья, кажется, опять вода потекла. Помнишь, какая там била струя?
— Помню, дядя Фома, все помню. Я и про то не забыл, что рабочие пчелы, отстроившись, трутней из улья выбрасывают, а в придачу к ним и трутневых куколок.
Старик пчеловод снова улыбнулся в усы и подумал с удовольствием: «Нет, не обмануло меня чутье…»
— Как здоровье твоей матери?
— Спасибо, ничего.
— Сердце у нее больше не болит?
— Болит понемножку.
— Если ей нужен мед, возьми. У меня еще есть.
— Спасибо, дядя Фома. Понадобится — возьму. Ну как, будем вино студить?
— Ладно, студи. Может, стаканчик вина и вам аппетиту прибавит.
Когда Шавлего вернулся из сада, старик поблагодарил его за внимание, проявленное к посаженному им в Подлесках фруктовому дереву.
— Эх, руки не дошли — хотел я еще два-три черенка на дичка привить…
— А мы оставили тебе три дикие яблони и панту.
— Неужели нашлось столько в Подлесках? — обрадовался больной. — Весной поднимусь туда с черенками. — Помолчав, он добавил: — Не ожидал я, что ты сумеешь этих ветрогонов взять в оборот!
Шавлего, не обращая внимания на последние слова старика, поднялся с места и аккуратно прикрыл одеялом его оголившуюся ногу.
— Советов врача надо слушаться, а то придется начинать лечение сначала. Или, может, тебе делать нечего, захотелось в постели поваляться?
Садовник подчинился, как ребенок. Потом лицо его понемногу потемнело, он устремил печальный взгляд на полумесяцы хлебов шоти, сложенных стопкой на табурете. — А мне и в самом деле нечего делать… Все уничтожил проклятый град, с одного наскока. Да ты же проходил сейчас через сад… земли не видно под осыпавшимися плодами, на деревьях ни одной целой ветки, ни единого живого глазка. Цветы затоптаны в землю, виноград точно в ступе толкли вместе с листьями и побегами. Только вот пчелы уцелели; ульи у меня всегда стояли на подставках, под прикрытием фруктовых деревьев. Деревья измолотило, а ульи остались невредимы. Только в один попала вода, да и то я вовремя подоспел. Тогда-то я и простудился. Не поостерегся, вышел в ненастье, под
— Правительство не бог, дядя Фома. Не может оно от неба нас заслонить. А впрочем, слышал я краем уха, будто придумано какое-то средство против града. Скоро, наверно, и этот бич больше не будет страшен.
— Хоть бы так, сынок, хоть бы так… Дай бог нашему козленку волка съесть! Скажи-ка, а Подлески побиты?
— Град захватил половину Кондахасеули — отрезал, как по линейке. А Подлески остались в стороне.
— Значит, моя груша уцелела?
— Должно быть.
— Эх, сынок, хоть бы все рассуждали, как ты. Вот наш Сандро своими руками выкопал в больничном дворе ямы, взял у меня привитые саженцы, и посадили мы с ним деревца. Оставалось только обнести сад забором. Пошел он к председателю — тот пропустил его просьбу мимо ушей. Ну, и однажды ночью чья-то лошадь попаслась на участке, все переломала и вытоптала. Собственно, одна лошадь так все разорить не могла… А впрочем, сколько там копалось свиней и рыскало собак, не сочтешь. Ну, я научил Сандро, что делать. Договорился он с Иой Джавахашвили, и тот целый день рубил колючие кусты и возил их на больничный двор. А вечером прибежал Нико и прогнал Иу домой, такого ему задал — дескать, от дела отлыниваешь, а на приработок кидаешься. Ну, посуди сам, чего он разорялся — трудодней Иа у него не просил, а до кармана Сандро никому, ей-богу, дела нет…
— А вы что сказали, дядя Сандро?
Доктор лениво взмахнул рукой, чтобы согнать севшую на хлеб муху.
— Он вежливо напомнил мне, что сад принадлежит колхозу и что частному лицу нечего в нем ковыряться… И я даже почувствовал себя виноватым.
— Как будто Сандро заберет эти деревья с собой на тот свет. Был бы сад, пользовались бы им и колхоз, и больница, и врач!
Шавлего улыбнулся.
— Я председателя не оправдываю, но какой-то частнособственнический душок в этой истории все же есть…
Больной сел в постели и взволнованно заморгал.
Врач встал, уложил Фому, накрыл одеялом и посоветовал ему не горячиться.
— Частнособственнический душок!.. Скажет тоже! Да разве без интереса можно сделать что-нибудь путное? Крестьянин работает с прохладцей, потому что получает за трудодни мало, все равно что ничего. Урожай падает из года в год, потому что, когда человек работает с прохладцей, он плохо возделывает землю. А земля ведь всегда платит человеку любовью за любовь, изменой за измену! Ну вот и получается, что в крестьянском доме всего не хватает — хлеба, вина, мяса…
— Да и не только продуктов, — доктор задумчиво поскреб свою бороду.
— Выходит, что самое главное — это заинтересовать человека… Посмотри на приусадебные участки, как они ухожены, и все тебе станет ясно. Да и в колхозе то же самое… Недавно завели прикрепление участков к тем, кто их обрабатывает. И что же ты думаешь — колхозник сразу почувствовал поощрение. Всякий теперь знает, что получит премию, если его участок даст хороший урожай. И чем урожай выше, тем больше будет премия.
— Так почему же урожаи в колхозе не увеличились?