Кабальеро де Раузан
Шрифт:
– Ты хочешь сказать…?
– Хочу сказать, вернее, говорю, когда ты добивалась моей дружбы, а потом любви, ты не была влюблена, тебе лишь казалось. Когда наваждение прошло, ты поняла, что ничего не ощущаешь. Тебе мало обладать мной, теперь ты хочешь показывать меня, как свое завоевание.
– Надеюсь, я разлюблю тебя!
– Конечно же ты не любишь меня, хотя не признаешься в этом даже самой себе. Но мучает тебя то, что я не боготворю
Спокойствие барона и меткость слов взбесили баронессу:
– Ты хочешь оскорбить меня. Называешь вдовой в отвратительном смысле этого слова. Ну хорошо, барон де Раузан, мы оба вдовцы. Если моя любовь второго выпуска и по этой причине сомнительна, то хотелось бы знать, какого выпуска твоя любовь? Разве не ты соблазнял женщин всю жизнь? Где твоя первая жена, которую ты запер в доме умалишенных под предлогом, что та сумасшедшая?
Услышав это, кабальеро взорвался леденящим хохотом. Лаис вздрогнула:
– Горе мне! Что не предотвратила случившееся. Растопчи меня, неотразимый сеньор! Выброси в клоаку, куда выбрасывал все свои жертвы!
Эти ужасные слова баронесса сказала из последних сил, затем ее охватил нервный приступ, и она упала в обморок. Кабальеро потянулся за колокольчиком. Минуту спустя зашел Ман. Барон спокойно сказал:
– Поднимите баронессу и отнесите в комнату, сообщите слугам, что у нее случился обморок.
Ман поднял сеньору, как перышко, и вышел.
Через два часа Ман оповестил барона о приходе доктора Ремусат. Барон велел, чтобы доктор прошел к нему.
Друзья пожали друг другу руки, и доктор сказал:
– У баронессы нервный припадок. Я был у изголовья ее кровати полчаса, и добился, чтобы она приняла настойку. Вечером ей станет лучше, но она сказала, что будет лежать два дня, что хочет умереть. Не беспокойтесь, барон, это ерунда.
Барон улыбнулся своей презрительной улыбкой, которая колола, как дротик.
– Теперь вы все знаете, – добавил доктор, – позвольте мне удалиться.
– Нет, доктор. Сделайте одолжение, пожалуйста, останьтесь. Раз речь о болезни баронессы, поговорим о физиологии брака.
– Это тема неясная, барон.
– Да, но прояснится, если внимательно рассмотреть. Вы сказали, что баронесса…
– Она вне опасности.
– Касательно ее нервов – это верно. Красивым и избалованным женщинам удобно иметь не слишком крепкие нервы. Если бы у баронессы были только нервы.
– Вы так считаете?
– Я уверен. Это капризы, обидчивость, сомнения, жесткий нрав, неправильность суждений и желание разрушать.
– Барон, ваша жена обожает вас.
– Да, она так говорит,
– Вы ужасаете, барон.
– Нет, стараюсь быть образным. Вы столичный медик, и я был бы благодарен вам, если бы вы обратили внимание не на болезни, а на недостатки. Опасность таится в недостатках.
– Именно поэтому вы хотите поговорить о физиологии брака? Я знаком с внутренними органами, но с недостатками…
– Именно поэтому. Вы знакомы с баронессой, со мной и с обстоятельствами, при которых свершился наш союз, и почему свершился. Я знаю, доктор, вы человек преданный, так вот, в Тускуло все плохо. Что мне делать?
– Барон, вы об этом спрашиваете меня?
– Да, потому что моя честь и спокойствие мешают моим поступкам, и я выгляжу трусом. В личном деле судишь предвзято. Порой я думаю, что должен покориться, как презренный раб и до дна испить кубок, который сам поднес к губам.
– Вы преувеличиваете, барон.
– Нет, я не могу приспособиться к баронессе, и она тоже, мы на грани расставания. Я уважаю ее, и она говорит, что обожает меня; но это неправда, как и то, что она любит меня. Доказательство настоящей любви – полное согласие с волей возлюбленного. Так вот, у баронессы стальной характер, он не прогибается, а ломается. Ее нежность холодна, и вдобавок ко всему, она ветрена. Ласковое слово меняет все плохое к лучшему, но оно не произносится. Оно бы с лихвой окупило все ее качества. У нее нет внутреннего чутья, она не размышляет, а ее поступкам не хватает сообразительности.
– Сеньор!
– Я в отчаянии, потому что ничего не могу поделать. Она не меняется, ведет себя вызывающе и ссорится со мной. Если я сопротивляюсь, она называет меня тираном; если покидаю, называет распутником, если уступаю, клеймит меня позором. Доктор, когда брак превращается в катастрофу, что делать честным людям? Где законы, где общество? Учтите, речь идет не о молодых двадцатилетних юнцах.
– Мучение можно закончить разводом, это выход, но лучше не пользуйтесь им, сеньор барон.
– Не буду, и придам ей ореол мученицы.
– Пусть именно она попросит развод.
– Согласен, доктор. Развод просит мужчина, который подозревает жену. Развод, который просит женщина, оскорбляет нрав и поведение мужчины, но не его достоинство. И раз мы приходим к наиболее приемлемому способу жить, я хочу, чтобы вы поддержали меня, переговорили с моей женой в домашней атмосфере.
– О чем же? – смеясь, спросил доктор.
– Не смейтесь, доктор, мы говорим о серьезном, и мне бы лучше обратиться не к вам, а к исповеднику баронессы, которого у нее нет. Вот какие условия: