Кабинет фей
Шрифт:
Приор давился от хохота, слушая, как серьезно говорили они о том, что Ла Дандинардьер был неустрашимым полководцем, а вся армия боялась его и восхищалась им. Он, тем не менее, отнюдь не стал разубеждать их, ведь это шло бы вразрез с желанием барона женить того на одной из своих красавиц дочерей. Однако, оставив их, приор поведал виконту де Бержанвилю, что еще до конца дня разразится жестокая война между мещанином и барышнями де Сен-Тома за сказку о Белль-Белль.
— Возможно ли такое, — воскликнул виконт, — да ведь вы хотите их рассорить, пока мы тут серьезно думаем о заключении между ними вечного союза.
— Это было опрометчиво, — ответил приор, — но я подумал, что будет забавно послушать, как они доказывают друг
— Должен сказать вам, — заявил виконт, — что, вместо того чтобы расположить их к взаимной симпатии, вы предпочли посеять между ними неприязнь, которая, быть может, не исчезнет до конца их дней.
— Ах! Как же быть? — вздохнул приор. — Рукопись сказки лежит у него под подушкой, теперь из него легче душу вынуть, чем отобрать эту небольшую тетрадь.
— Есть у меня одна идея, — молвил виконт. — Если она у него под подушкой, то, пока ему будут делать перевязку, я вытащу ее.
— Это верный способ вывести его из себя, — вскричал приор. — Его не заботит ничто, кроме желания убедить возлюбленную в своем таланте. Представьте его ужас, когда все соберутся послушать сказку, а ему будет нечего читать!
— Единственное решение, какое только приходит мне на ум, — сказал виконт, — это отправить кого-нибудь ко мне домой и попросить у моей жены тетрадь, присланную ей одной подругой. В конце концов, он не слишком внимательно следил за сюжетом и легко перепутает сказки, лишь бы там были феи.
— Согласен, — одобрил приор. — Только бы все так и получилось, иначе не сносить вам головы.
Виконт спешно послал слугу. Путь был недалек, и тот вернулся быстро, а его господин ловко произвел задуманную подмену.
Приор в нетерпении поспешил к барышням де Сен-Тома.
— Я знал, — сказал он им, — что господин Ла Дандинардьер отважнее Александра и Цезаря [323] , но не подозревал, что ум его столь всеобъемлющ. Только что он закончил произведение, которое станет предметом жгучей зависти всех сказочниц. Принимая во внимание, что это его литературный дебют, можно представить, как далеко он пойдет.
323
…господин Ла Дандинардьер отважнее Александра и Цезаря… — Александр. — Имеется в виду Александр Македонский (ок. 356–323 гг. до н. э.), один из величайших полководцев в истории. Гай Юлий Цезарь (100 или 102–44 г. до н. э.) — древнеримский государственный деятель, консул (в первый раз — в 60 г. до н. э.), диктатор (с 49 г. до н. э.), полководец, писатель.
После таких слов он принялся вращать выпученными глазами и строить загадочные гримасы, точно лицо у него сводили судороги. Виржиния и Мартонида, потрясенные такой важной новостью, хранили глубокое молчание. Меж тем приор снова заговорил, без конца твердя, словно отвечая своим мыслям:
— Да, он далеко пойдет, он гений, да, да и еще раз да.
Виржинии это весьма понравилось.
— Ах, сударь, — молвила она, — как вы умело его восхваляете! И как тонко! Вы, должно быть, почитатель сего величайшего из людей, — я имею в виду господина Ла Дандинардьера.
— Постойте, — перебила Мартонида сестру, — неужели мы не сможем иметь удовольствие услышать чтение этого блестящего произведения?
— Несомненно сможете, — ответил приор, — я как раз пришел просить вас об этом от его имени.
— Ах! Как замечательно, сестрица! — воскликнули обе разом. — Нам нужно приодеться по такому случаю.
Они облачились в охотничьи камзолы, которые сами сшили из зеленой муаровой юбки, и в капоры [324] из потрепанного бархата, скорее серого,
324
Капор — любой женский головной убор с жесткими полями, прикрывающий щеки.
Видно, так в тот день сошлись созвездия, что, не сговариваясь, странно нарядились и наши героини, и наш низкорослый герой. В предвкушении визита барышень он подыскал себе одеяние, подобающее случаю. Показаться им с повязками на голове совсем не хотелось, но без них вышло бы еще хуже, и он решил намотать поверх свой серый камзол. Получилось некое подобие тюрбана, по сторонам свисали рукава, шею прикрывал наполовину проржавевший стальной воротник от доспехов, на руках — латные рукавицы. В таком виде возлежал он на груде подушек. Разве что мизантроп не покатился бы со смеху, увидев такое зрелище, однако божественные Виржиния и Мартонида не смогли сдержать восхищения.
Барышни поужинали с никого не удивившей умеренностью, ибо все знали, что потребность в еде они расценивали как природный изъян и пытались исправить его путем настойчивого ему сопротивления. Из-за этого они весьма часто падали в обморок. Едва все поднялись из-за стола, приор предложил госпоже де Сен-Тома пойти проведать выдающегося раненого, который обещал прочитать свою сказку. Баронесса весьма обрадовалась, подумав, что ее приглашают послушать глубокомысленное произведение. Степенным шагом направилась она в комнату умирающего, а за ней последовали ее дочери, походившие на провинциалок, переодетых амазонками. Мужчины подали им руки. Стоило Ла Дандинардьеру их увидеть, как он обрадовался так, что, совсем потеряв разум, сотню раз порывался спрыгнуть с кровати, чтобы оказать им знаки гостеприимства.
После приветствий все расселись, и наш сумасброд напыщенно заговорил:
— Прошу прощения, милостивые государыни, что осмелился пригласить вас сюда. Вы имеете все основания заявить, что ожидали пения соловья, а услышали лишь уханье филина.
— Не такие уж мы тут простофилины, — возразила госпожа де Сен-Тома, которой нравилось изобретать да перекраивать слова и говорить чудн'o [325] . — И потом, мы знаем, что Ваше Соловейшество держится молодцом.
— Мне бы тоже хотелось похвалить вас следом за моей матушкой, — молвила Виржиния. — Мне кажется, я могла бы при этом не оскорбить вашей скромности, однако то нетерпение, с каким хочу я услышать написанную вами сказку, заставляет меня умолкнуть.
325
…нравилось изобретать да перекраивать слова и говорить чудн'o. — Насмешка над вычурной манерой говорить, принятой у прециозниц.
— Ха-ха-ха! Сударыня, — рассмеялся Ла Дандинардьер, — вы меня избалуете, если я потеряю бдительность. Похвалы, срывающиеся с ваших алых губок, волнуют меня.
— Надеюсь, они не слишком утомят вас, — сказала Мартонида, — ибо столь блестящим заслугам, как ваши, не укрыться от восхвалений.
— Вы осыпаете меня знаками расположения, милые создания! — воскликнул наш мещанин. — В таком случае моим ответом будет молчание, в продолжение которого приор де Ришкур прочитает мое произведение. Я сочинил его, как говорится, на скорую руку. Я с такой стремительностью бросаюсь в литературные дебри, что меня самого это страшно смущает.