«Качай маятник»! Особист из будущего (сборник)
Шрифт:
И все же он решился. Вдруг завтра приказ передадут и придется уходить из города?
Сергей зашел на продсклад, взял несколько банок тушенки, консервированной американской колбасы, буханку хлеба и пачку чая. Женщине бы конфеты принести, цветы – только
вот где их сейчас взять? Война, не до конфет и цветов – это уже после победы можно будет. А сейчас эти продукты не будут лишними, они помогут выжить.
Увязав «сидор», Сергей направился к дому Эльжбеты.
Память не подвела, ноги вынесли его прямо к знакомому дому.
Дом был
Сергей поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Немного волновался – вдруг Эльжбета не одна? Все-таки она молодая и привлекательная женщина и вполне могла найти себе мужчину.
Испуганный женский голос спросил из-за двери:
– Кто?
– Открой, Эльжбета, это Федор. Помнишь – пивная, власовец, «пиво горькое»?
Щелкнул замок и дверь отворилась. На пороге стояла Эльжбета, держа в руке подсвечник с огарком свечи. Женщина подняла его повыше и осветила лицо Сергея.
– Ты? – удивилась она.
– Ты одна? К тебе можно?
– Конечно, заходи.
Сергей шагнул в коридор, прикрыл за собой дверь и снял с плеча «сидор».
– Это тебе.
Женщина взяла в руки вещмешок и всмотрелась в погоны на плечах Сергея.
– Ты офицер?
– Да, майор.
– О! Майор – это высокий чин! Проходи на кухню, попьем чаю.
Сергей вымыл руки – вода из водопроводного крана едва текла тонкой струйкой.
Он вышел на кухню и уселся на табурет.
– Ну, Эльжбета, рассказывай, как живешь?
– Плохо, – просто сказала Эльжбета. – Перед приходом ваших немцы как с цепи сорвались. Поляков стали притеснять, меня с работы уволили. Да и работы уже нет, пивная закрылась.
– Ничего, – ободряюще сказал Сергей, – скоро все восстановится, будет еще лучше, чем до войны. А Гливице будет
польским городом. Ты только не сдавайся, выживи. Как твой власовец поживает?
– Ты про Дементьева?
– Ну да, про начальника штаба. Или у тебя другие власовцы были?
– Ну и шуточки у вас, пан майор! Конечно, не было. А власовцы ушли вскоре после того, как ты исчез. И ни весточки от тебя – жив ли, добрался ли до своих.
– Какая весточка, Эля? Я на советской стороне, ты – в тылу у немцев. Живой, раз перед тобой сижу.
– Сегодня весь день стреляли. Я молилась Святой Марии, чтобы дом не разрушили. Это просто ужас какой-то!
– Это мой батальон город штурмовал.
– Так ты командир, пан майор?
– Вроде того, штрафниками командую.
– Не слышала о таком роде войск, – наморщила лоб Эльжбета.
– И не надо бы слышать.
– Наверное, что-то сверхсекретное?
– Военная тайна, – усмехнулся Сергей. – Ты вот что. Как все успокоится и наши вперед уйдут, организуется гражданское управление городом. Обязательно появится военная комендатура и будет отдел СМЕРШа. Так ты сходи туда. Ты нашим помогала – помогут и тебе. Хотя бы с работой,
– Ой, да ты же голоден! А я сижу, болтаю…
– Немного бы поел. А выпить у тебя не найдется?
– Найдется. И почему вы, русские, всегда о выпивке разговоры ведете? Сначала поесть надо, чтобы не опьянеть.
– Ага, деньги на ветер.
– Я не поняла, Федор.
– Да не Федор я вовсе! Документы у меня настоящие были, власовские. Так я там Барыльником был, Федором. На самом деле меня Петром зовут, а фамилия – Колесников.
Сергей назвался именем деда, документы которого имел вначале. Именно под этим именем он проходил в органах СМЕРШа, где служил. Он и сейчас не мог назвать своего настоящего имени, поскольку Эльжбета была агентом отдела зафронтовой разведки СМЕРШа. Мало ли, попросят ее рассказать в отделе о встречах с разведчиками, и вылезет нестыковка.
– Я так и думала, никого в чужой тыл под своей фами-
лией не посылают. Я свечку в костеле хотела за тебя поставить, а имени не знала. Теперь поставлю.
Сергей усмехнулся. Дед его погиб уж два года как, и свечку надо было ставить за упокой души, а не за здоровье.
Эльжбета согрела чайник, принесла графин какой-то настойки. Сергей вскрыл банку консервированной американской колбасы. Вкусно и закусывать удобно: положишь на хлеб – получается знатный бутерброд.
Сергей провозгласил тост за победу. Чокнулись, выпили и закусили. Наливочка оказалась крепкой и отдавала… ммм… Сергей даже не мог сказать чем.
Заметив его реакцию, Эльжбета улыбнулась.
– Понравилась?
– Неплохо.
– Сама делала: анис, мята и водка.
– Не пробовал раньше.
– От тебя порохом, войной пахнет.
– Служба у меня такая, Эльжбета.
– Поцелуй меня, – неожиданно попросила она.
Сергей и сам хотел обнять ее и поцеловать при встрече,
да как-то стушевался вначале. Без году неделя знакомы, неизвестно где отсутствовал и заявился, как снег на голову: вот он я, любите меня и целуйте.
Просьбу Эльжбеты он выполнил с превеликим удовольствием. Губы у Эли были мягкие, а запах! Желанная женщина всегда пахнет по-особенному. На войне пахнет плохо: порохом, тротилом, кровью, оружейной смазкой, грязью и смертью. А от Эльжбеты пахло миром, спокойствием и чем-то уютным, домашним.
Долго целовал Сергей Элю, оторваться от губ не мог, словно не губы это были, а мед.
– Фу, колючий какой! – женщина провела ладошкой по его щеке. Сергей попытался вспомнить, когда он брился, выходило – вчера. Перед боем бриться, как и есть – плохая примета. Почему нельзя есть, понятно. При пулевом или осколочном ранении в живот больше шансов выжить, если желудок пустой. А вот почему бриться нельзя, никто объяснить не мог. Так же, как у летчиков нельзя говорить «последний полет», обязательно поправят – крайний. И перед вылетом никогда не фотографируются.