Качели в Пушкинских Горах
Шрифт:
— Я здесь ничего не решаю, — сказал я. — Но если это действительно так важно, я спрошу у инструктора…
— Я подожду здесь! — крикнул мальчик. Он был, в отличие от меня, уверен, что все кончится хорошо.
— Иван Дмитриевич! Там парень с уроков сбежал, хочет, чтобы вы его собаку посмотрели, говорит, она все умеет… — сказал я.
— Где? Какой парень? — не понял Иван Дмитриевич.
— Вон, видите, стоит… — показал я в угол площадки.
— Он сошел с ума, — сказал Иван Дмитриевич. — Это дворняга!
— Это Джим.
— Скажи ему, чтобы не мешал работать.
— Нельзя,
— Не морочь мне голову! Гони его вместе с этим Джимом! Тоже мне Дон-Кихот нашелся!
— Он специально с другого конца города приехал, понимаете?
— Ну и что?
— Все равно сейчас перерыв! — сказал я и махнул мальчику рукой. Тот быстро побежал вдоль сетки, открыл калитку и оказался на площадке.
— Я тебя выгоню! — сказал мне Иван Дмитриевич.
— Надо устроить Джима охранять какой-нибудь склад… Иначе его отправят в деревню, а там сволочь-сосед его пристрелит. Вы случайно не знаете, где…
— Завтра выгоню! — вздохнул Иван Дмитриевич.
— Эй! Что это такое? — воскликнул хозяин Бонни, первый заметивший Джима.
— А вдруг у него чумка? — испугалась хозяйка овчарки Эльды.
Занятия приостановились. Собак взяли на поводки, но им словно передалось настроение хозяев. Злобный лай повис над площадкой. У Джима как-то смялись уши и опустился хвост.
— Джим знает все команды и умеет ходить по бревну и через барьер прыгать тоже! Я с ним три месяца занимался по книге, — сказал мальчик Ивану Дмитриевичу. — Я сейчас покажу вам, как он работает. Я не вру, честное слово… Он все умеет… Джим, вперед! — Они побежали к барьеру. Джим бежал неохотно, как будто за ним волочились гири. Внезапно он уперся лапами в землю, присел, закрутил головой. Голова проскочила сквозь ошейник, а мальчик споткнулся и упал. Раздался смех.
— В цирк не надо ходить! — похлопывал себя по животу хозяин Бонни.
Мальчик растерянно смотрел на Джима.
— Вы не думайте, это он просто испугался… Здесь столько людей и собак… Он умеет прыгать через барьер! Джим, маленький, ты же умеешь? Ты прыгал в парке, помнишь?
Они снова подбежали к барьеру, и Джим снова остановился. Хохотала вся площадка. Собаки рычали и скалили зубы, и казалось, они тоже хохочут. Мальчик стоял, опустив голову. Медленно, словно на казнь, он повел Джима к бревну.
— Вперед! — закричал он и замахнулся. Джим вздрогнул и поджал хвост. Осторожно, еле передвигая лапы, он дополз на брюхе до середины бревна, а потом с визгом свалился вниз. Мальчик плакал. — Джим! Что с тобой случилось, Джим? — все время спрашивал он.
— Уведи его отсюда! Ты мешаешь нам работать! — загремел Иван Дмитриевич.
Мальчик втянул голову в плечи и пошел к калитке. Он не смотрел на Джима, который бежал рядом и заглядывал ему в глаза.
В это время Бонни сорвался с поводка и налетел на Джима. Джим завизжал и бросился бежать. К погоне присоединилась огромная черная овчарка Юнона — «собака Баскервилей», как я ее про себя называл. Как-то, когда я работал в ватнике, Юнона чуть не прокусила мне руку. Она серьезная собака. Скоро вся площадка преследовала несчастную дворняжку.
— Открой калитку! — крикнул я, но он не расслышал.
Собаки загоняли Джима в угол.
— Они же разорвут его! — крикнул я, но никто почему-то не обратил на это внимания. Все с интересом следили за происходящим. Мохнатый, рычащий шар катался по площадке. В центре находился Джим. Схватив плетку, я принялся лупить озверевших собак по спинам.
— На место! Все на место! — орал я.
Внезапно кто-то вырвал плетку.
— Размахался… — недовольно сказал хозяин Бонни и открыл калитку. Взъерошенный, скулящий Джим вылетел, как из катапульты. Убедившись, что его никто не преследует, он трусливо и обиженно залаял. Собаки бросались на сетку и рычали.
Следом за Джимом вышел мальчик.
— Видишь, как все получилось… — сказал я, облизывая пересохшие губы.
— Спасибо… Вы защищали Джима… — тихо ответил мальчик и пошел в сторону леса. Джим побежал следом за ним.
— Эй! Поводок-то забыл! — крикнул кто-то и швырнул через сетку поводок Джима. Мальчик подобрал его и пошел дальше. Потом сел на траву и стал смотреть на небо. Ветер шевелил его светлые волосы. Мальчик уже не плакал. А верный Джим, словно ничего не произошло, бегал вокруг и лаял. Он не понимал, как можно грустить, когда все так хорошо кончилось.
Площадка не успокаивалась. Собравшись в кружок, хозяева обсуждали происшедшее.
— Дворняжка не собака! — презрительно говорил хозяин Бонни. — Во дворе мой Бонни дрался с двухлетним боксером и прокусил ему шею. Бонни отлично дерется, он сразу хватает врага за шею…
— Ваш Бонни просто гангстер! — сказала хозяйка Дэзи.
— Ха-ха, гангстер… Вот вы не знаете… Однажды слышу на лестнице шум, выхожу, а там…
— Эрдельтерьеры — самые приспособленные к городской жизни собаки, — заявила хозяйка эрдельтерьера Тюшки, высокая молодая женщина с недобрым лицом.
— Точно! Она сказала, что кошка останется теперь инвалидом, стала говорить, что сиамская кошка стоит…
— У эрделей наиболее здоровая психика. Вот, например, ваш доберман, — она повернулась к хозяйке Дэзи, — стоял и чего-то скулил, а Тюшка погналась за этой дворнягой.
— А при чем, извините, здесь психика? — удивился хозяин дога Карата.
— Травля есть травля, и если собака к ней равнодушна, значит…
— Значит, шагом марш к психиатру! — сказала хозяйка Дэзи.
— А вы не смейтесь! Знаете, как городские ритмы влияют на собак? На Западе существуют специальные психиатрические клиники…
— Как интересно! — воскликнул хозяин Карата. Во время свары он держал своего дога на поводке. — Как же там лечат? Психоанализом? Может, методом аутогенной тренировки?
— Чего вы ко мне пристали? Я про это в газете читала! — разозлилась хозяйка Тюшки.
— Чего бы там ни болтали, а собака прежде всего должна уметь постоять за себя! — поставил точку хозяин Бонни.
Собак развели по площадке.
— А мне жалко мальчишку… — сказала хозяйка Дэзи. — Дэзи не побежала за дворнягой. Наверное, у нее больная психика.