Качели. Конфликт элит - или развал России?
Шрифт:
Стоп! Заговорив о карнавале, я исчерпал определенный канал трансформации нашего «коллективного персонажа» в «коллективный феномен». Для того, чтобы двигаться дальше, нужно завершить рассмотрение атипичных вызовов. И использовать еще один канал феноменологической редукции, который позволит нам увидеть тот же феномен чекизма хотя и под сходным, но принципиально иным углом зрения.
Ведь не случайно мы пришли к карнавалу. А там, где карнавал, там культурология. Если точнее — теория социокультурного моделирования, а также ее прикладная ипостась, называемая «теорией смысловых войн».
Глава 6. «Чекизм» как социокультурный феномен
В.
В числе прочих высказываются на данную тему и представители спецслужб, как отставные, так и действующие. Причем достаточно активно. Печатаются мемуары. Обсуждаются животрепещущие вопросы, связанные с данным видом профессиональной деятельности.
Люди этой профессии обсуждали свои проблемы и до президентства Путина. Может быть, чуть менее активно, потому что Ельцин относился к данной теме совсем не так, как Путин. Но нельзя сказать, что это накладывало печать на уста.
В совокупности за восемь лет ельцинского правления и восемь лет президентства Путина «чекисты», наверное, высказались сотни раз. По телевидению и радио. В книгах и журнальных статьях. В газетах и просто выступая перед различными аудиториями. Они высказывались внутри страны и за рубежом. Мемуары Судоплатова, например, как мне кажется, за рубежом обсуждали с большим интересом, чем внутри страны.
Не знаю, есть ли в России и за рубежом специалисты и научные организации, которые специализируются только на этих высказываниях и могут представить их полный обзор. Скажу только, что я и мои коллеги посвятили достаточно много сил и времени чтению подобной литературы. Никоим образом не буду при этом утверждать, что исчерпывающе владею всем объемом оценок и размышлений. Но, как мне представляется, никто из людей данной профессии ни разу не пытался обсудить свою социальную группу под политическим углом зрения. То есть с точки зрения социального, а значит, и политического качества своей профессиональной группы.
Чем является эта группа по отношению к политической системе? Важным служебным элементом? Контрэлитой? Или же она находится на пути к превращению в ось политической системы, в ядро нового политического класса? Согласитесь, это очень острый вопрос. Я бы даже сказал, слишком острый.
Вне профессионального сообщества он обсуждается очень широко, причем не только как заявка, но и как свершившийся факт. К сожалению, это обсуждение носит очень обытовленный и приземленный характер. Кроме того, любое такое обсуждение — ничто вне саморефлексии представителей самого потенциального класса. А почти все представители класса, ядра этого класса, его элиты, высказываясь на множество тем, как раз эту тему игнорируют. Им «шьют» чекизм, «шьют» все более и более многообещающе. Они же делают вид, что не понимают, чем это пахнет. Фактически только глава Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) В.Черкесов в статье «Нельзя допустить, чтобы воины превратились в торговцев» (газета «Коммерсант», 9 октября 2007 года) прямо признал: да, протокласс… да, лежит ответственность… да, ответственность социально-политическая, а не какая-то другая.
Говоря, что только Черкесов сделал это, не встаю ли я на его сторону в элитном конфликте, участником которого он, безусловно, является? А ведь я сказал, что в аналитике элит, которой мы занимаемся, не должно быть места демонам и ангелам, героям
Ни на чью сторону я тут не становлюсь. Никакой заявленной этики не нарушаю. Глава ФСКН В.Черкесов — участник элитного конфликта. И ниже я буду описывать этот конфликт (точнее то, во что конфликт превращает Большая Игра) без каких-либо «pro» или «contra».
Но В.Черкесов не только актор конфликта. Он еще и идеологический актор. Причем не просто идеологический, а классово-идеологический. Если чекисты — это протокласс, то стать классом они могут только в ситуации публичного самоосознания. Или же — развития внутриклассового самосознания. Такое развитие самосознания не может быть привнесено в класс. Оно должно быть им взращено внутри самого себя.
Нет ни одного политического журналиста, который не констатировал того, о чем я сейчас говорю. То есть того, что Черкесов стал актором классового самоосознания, как минимум, с момента выхода вышеупомянутой статьи. А на самом деле — раньше, потому что уже первая статья Черкесова «Мода на КГБ» («Комсомольская правда», 29 декабря 2004 года) поднимала ту же больную тему («мое сословие как потенциальный политический класс»).
Кто-то из журналистов клеймит Черкесова за то, что он стал таким актором. Кто-то радуется по этому поводу. Кто-то просто констатирует факт. Мне же ясно одно: если задача состоит в том, чтобы класс дорос до политической субъектности, то любая попытка представителя этого класса выступить в идеологической (классово самоосознающей) роли — крайне важна.
Статью В.Черкесова я буду обсуждать в четвертой части своей книги в качестве одного из слагаемых «долгоживущего» спецслужбистского элитного конфликта. Здесь же я использую только один черкесовский образ, явно адресующий к интересующим меня социокультурным прецедентам. Этот образ — «торговцы и воины».
Но в чем ценность образа? Почему его надо использовать в социокультурном анализе? И как он связан с тем аналитическим фокусом, который я предложил разместить в окрестности своей метафоры «чика» и «цыка»? (рис. 33)
Рис. 33
Социокультурный анализ позволяет подойти к феномену «чекизм» с рационально-духовной точки зрения. Такой подход еще остается научным (как научным остается, например, то же религиоведение). Но он соотносит рассматриваемый феномен с различными потоками духовной жизни. При том, что эти потоки, будучи не до конца рациональными, не всегда поддаются строго сциентическим разбирательствам. Кстати, потоки духовной жизни не обязательно должны быть чисто религиозными. Погружать феномен в сами эти потоки — значит, очертя голову кинуться в иррационализм. Что очень любят делать, например, конспирологи.
Ценность социокультурного метода состоит в том, что он рассматривает разные смысловые системы именно как сложно организованные — иногда недоопределенные и недовыявленные — СИСТЕМЫ. Системы могут быть линейными или нелинейными, распределенными или компактными, классическими или постклассическими, детерминированными или вероятностными. Но если это системы (или даже парасистемы — например, постмодернистские ризомы), то можно рассматривать некоторые закономерности. Даже в той области, где, казалось бы, закономерности уже не работают. Так ведь работают! Очень сложным и не буквальным, так сказать, образом. Но на то и социокультурный метод.