Качели. Конфликт элит - или развал России?
Шрифт:
Между тем власть и сила никогда не могут совпадать. Ибо у них различная — не побоюсь этого слова — метафизическая природа. Если же от метафизики переходить к обычной социальной теории, то речь идет о простых и понятных вещах. Они изложены, например, известным неогегельянцем Кожевым в его работах по философии власти.
Вкратце речь о том, что власть существенно несводима к силе. Если вы являетесь держателем власти (например, директором какой-нибудь фирмы) и к вам в кабинет зашел скандалящий подчиненный, то вы являетесь властью лишь постольку, поскольку можете тихо сказать ему «выйди из кабинета» — и он выйдет. Если же вы должны вызвать охрану или, тем более, начать драться, чтобы
Кожев предлагает гегелевский вариант классификации типов власти. Власть Отца (то есть Бога), власть Судьи, власть Вождя как носителя сверхценного проекта и власть господина над рабом. Если власть Отца носит сакрально-легитимационный характер (апелляция к святости), власть Судьи — этически-легитимационный характер (апелляция к справедливости), а власть Вождя — концептуально-легитимационный характер (апелляция к проекту, мечте, утопии), то власть господина над рабом носит примитивно-экзистенциальный характер (апелляция к мужеству). Но и в последнем из рассмотренных вариантов власть апеллирует не к силе, а к мужеству. Господин во имя признания и подтверждения статуса может умереть, а раб не может. Господин не будет жить в несвободе и предпочтет ей смерть, а раб будет жить в несвободе. Апелляция к силе как источнику власти просто исключена.
В «Прикованном Прометее» Эсхила Прометея ведут к скале две сущности. Одна из них называется Сила, другая — Власть.
Я уже говорил об этом и подчеркивал, что общемировой процесс кризиса западной цивилизации основан на подмене власти силой. Здесь я могу еще развить данную идею, подчеркнув, что сам феномен шахидизма («не боимся смерти») возник из стремления противников западной цивилизации лишить Запад последнего источника властной легитимации — права на господство, исходящего из апелляции к мужеству, к отсутствию страха перед смертью, к готовности принять смерть, дабы быть признанным. Если у Запада не окажется других источников легитимации, а этот также будет отнят, возникнет ситуация глобальной делегитимации.
Власть Судьи была убита бомбардировками Сербии. И окончательно высмеяна некими трагифарсовыми деталями войны в Ираке. Одна из таких деталей — то, что не кто-нибудь, а именно радикальные исламисты вешали Саддама Хусейна на глазах всего мира.
Власть Отца по определению отсутствует в мире светскости, то есть Модерна.
Деградация и дискредитация проекта «Модерн» лишает Запад власти Вождя, поскольку Вождь должен выступать от лица проекта. В послевоенной Германии и Японии планы Маршалла и Макартура еще могли заполнить вакуум власти. Какой модернизационный проект реализован в Ираке?
Формальная демократия абсолютно бессильна, поскольку она является формой, средством, а не содержанием. Попытка превратить форму в содержание — это мутация, извращение. А главное — это путь к краху проекта «Модерн», который прочно связан с понятием «авторитарная модернизация».
Наконец, еще раз повторю, шахиды своими акциями проблематизируют и власть господина над рабом (вообще крайне проблематичную в XXI столетии).
И вот тогда происходит убийственная делигитимационная силовая судорога, которая и называется «секьюритизацией» или «восстанием кшатриев».
Повторю еще раз: кто-то возмущается, услышав, что спецслужбы — чекисты (КГБ) — это кшатрии. Мол, кшатрии — это только военные, которые умирают с честью. Но это негодование игнорирует два обстоятельства.
Во-первых,
Во-вторых, специфику войны. Если сводить кшатриев к лобовому представлению о рыцарской чести, то даже военная хитрость — это уже карма, несовместимая с кшатризмом. Разведка в тылу противника — тем более, поскольку надо мимикрировать, переодеваться. Но тогда давайте признаем, что негодующие военные разведчики (ГРУ) — тоже разведчики, как и их коллеги. Что они тоже притворяются, внедряются. И потому не являются людьми чести. А значит, не являются кшатриями. Для меня кшатрий как метафора, применимая к современности (не хочется усложненных слов, но если хотите, то нео- и пара-кшатрий) — это, скажем так, человек службы. Помните простую и очень культурно-репрезентативную песню советской эпохи?
Наша служба и опасна, и трудна. И на первый взгляд как будто не видна. Если кто-то кое-где у нас порой Честно жить не хочет, Значит, с ними нам вести незримый бой. Так назначено судьбой для нас с тобой — Служба дни и ночи.Это была милицейская песенка. Конечно, смешная, агитационно-наивная. Но за ней — серьезное содержание. Оно определяется словом «СЛУЖБА».
Служба — вот что объединяет всех, кто действует на любом, зримом или незримом, фронте. Дробить это сообщество людей службы — аморально, глупо, контрпродуктивно. Видите ли, офицер Вооруженных Сил — это воин, а работник КГБ — шпион. А кто такой работник ГРУ? Тоже шпион? А офицер спецназа ГРУ? А десантник из разведбата? Нет уж, надели люди форму, дали присягу — и стали воинами. Служба становится судьбой.
Так должно быть на любом зримом или незримом фронте.
Рихард Зорге работал в глубоком тылу. И занимался не боевыми действиями, а много чем. В том числе вещами очень двусмысленными. Но это была его служба. Он не был развратником и пьяницей — он служил Родине. Он же не как Ставрогин предавался греху. Это не было ядром его бытийственности. Это было глубокой периферией. А в ядре находились долг и служение. Иначе говоря, служба.
Нельзя приравнивать человека, выполняющего служебное задание, к наркобарону Пабло Эскобару. Я никакого человека службы не могу приравнять к бандиту, даже если его служебный долг состоит в том, чтобы находиться в банде и участвовать в бандитских разборках.
Отмените это различие — и не будет службы. Существует «неволя и величие солдата», как писал Альфред де Виньи.
Служба требует ясности. Вот враг — носитель зла, источник беды. Это может быть интервент. Или преступник. Но, в любом случае, это враг. С ним ведут войну теми способами, которые позволяют добиться цели.
Но если (как это бывало в начале 90-х годов) на праздновании Дня милиции бок о бок сидят преступники и милицейское руководство — у каждого человека службы начинает что-то надламываться внутри.
Кто-то с этим надломом справляется, а кто-то нет. Но Дух службы покидает в большей или меньшей степени Дом службы, независимо от того, является ли этот Дом ведомством или отдельной личностью. Как только Дух уходит из Дома, в него приходит кто-то другой. Все понимают, что свято место пусто не бывает. Но разве пусто место бывает свято?
Сколько стоит любовь? Как только у любви появляется цена (хоть в сто баксов, хоть в миллион) — это уже не любовь, а оказание сексуальных услуг.
Сколько стоит долг?