Кадавр. Как тело после смерти служит науке

Роуч Мэри

Смерть сельскохозяйственного животного — это смерть в ее физическом и практическом проявлении, вопрос ликвидации туши и ничего больше. Когда нет души, которую нужно проводить и оплакать, можно руководствоваться исключительно практическими соображениями. Какой наиболее экономичный способ ликвидации тела? Какой способ наименее вреден для окружающей среды? Можно ли извлечь из останков что-то полезное? Смерть человека на протяжении столетий была сопряжена с церемониями поминания и прощания. Близкие приходят прощаться к гробу на кладбище, в какой-то момент возникла церемония проводов тела на кремацию. В большинстве случаев кремация проходит без посторонних, поэтому церемония прощания постепенно отделилась от момента захоронения (сжигания) тела. Не позволяет ли это рассмотреть возможность других способов утилизации тел?

Кевин Маккейб, которому принадлежит одна из похоронных контор в Фармингтон Хиллс, штат Мичиган,

отвечает на этот вопрос положительно. Он планирует вскоре начать делать с человеческими телами то, что в Университете Колорадо делают с тушами умерших овец и лошадей. Процесс, который ветеринары называют «расщеплением тканей», а Маккейб — «восстановлением водой», был изобретен бывшим профессором патологической анатомии Гордоном Кеем и бывшим профессором биохимии Брюсом Вебером. Маккейб является консультантом в компании Кея и Вебера WR Inc. в Индианаполисе, штат Индиана.

Вопрос о способе ликвидации тел не был основным в работе компании WR до весны 2002 г., когда Рей Брант Марш из Нобла, штат Джорджия, опозорил доброе имя сотрудников крематория. В окрестностях крематория в районе Тристейт, где он работал, было обнаружено в общей сложности 339 разлагающихся тел, сложенных под навесом, сваленных в пруд, втиснутых в бетонную урну для захоронений. Сначала Марш заявил, что у него не действовала кремационная печь, однако печь работала. Затем в компьютере были обнаружены фотографии разлагающихся тел, и поползли слухи. Получалось, что Марш не только гадкий и безнравственный человек, но к тому же и очень странный. По мере увеличения количества тел на территории Марша у Гордона Кея начал звонить телефон: полдюжины звонков от директоров похоронных бюро и один от члена законодательного собрания штата Нью-Йорк. Все хотели знать, как скоро появится аппарат для расщепления тканей, поскольку публика начала сторониться крематориев. (В тот момент Кей считал, что работа займет еще около полугода.)

За несколько часов аппарат Кея и Вебера может растворить ткани, снизив массу тела до 2—3% от исходной. После этого остается лишь кучка лишенных коллагена костей, которые можно раскрошить пальцами. Все остальное превращается в стерильную жидкость «цвета кофе», как написано в брошюре компании WR.

Для расщепления тканей нужны два основных компонента: вода и щелочь, или щелок. Когда вы помещаете щелок в воду, создается такая кислотность среды, при которой происходит расщепление белков и жиров в животных тканях. «Вы используете воду для расщепления химических связей в больших молекулах в тканях тела», — говорит Кей. В этом смысле чистый эвфемизм «восстановление водой» является достаточно точным термином. Но Кей ничего не говорит о роли щелочи. Этот человек одиннадцать лет занимался утилизацией человеческих тел («размещением» в терминологии Маккейба). «На самом деле, это скороварка с моющим средством», — говорит он о своем изобретении. Щелочь работает приблизительно так же, как если бы ее проглотили: не вы ее перевариваете, а она переваривает вас. Однако, сделав свое дело, вещество становится инертным и не представляет опасности для окружающей среды.

Абсолютно очевидно, что расщепление тканей имеет смысл для уничтожения трупов животных. В этом процессе истребляются не только патогенные микроорганизмы, но и прионы — белки, вызывающие болезнь коровьего бешенства, что не очевидно при других способах ликвидации туш. В этом производстве не образуется газообразных отходов, как при сжигании. А поскольку в процессе не используется природный газ, эта технология обходится в 10 раз дешевле, чем сжигание.

Какие преимущества имеет этот процесс для ликвидации человеческих тел? Если речь идет о владельцах крематориев, то для них эти преимущества экономические. Установка стоит относительно недорого (около 100 000 долларов) и, как я уже говорила, в 10 раз дешевле в эксплуатации, чем печь крематория. Такие установки могут представлять особый интерес для сельской местности, население которой слишком мало, чтобы сделать экономически выгодной постоянную работу кремационных печей. Частое включение и выключение печи повреждает ее футеровку, поэтому лучше всего поддерживать постоянный огонь, уменьшая его только для извлечения золы перед помещением следующего тела, но в таком случае процесс оправдан только при непрерывном поступлении тел.

Каковы преимущества для людей, которые не являются владельцами крематория? Если стоимость похорон будет приблизительно такой же, как при кремации, почему люди должны выбрать этот путь? Я спрашиваю Маккейба, веселого и словоохотливого жителя Среднего Запада, о том, как он собирается прорекламировать новый процесс ликвидации тел? «Просто, — отвечает он. — Приходит семья и говорит, что хочет кремировать своего покойника. Нет проблем, говорю. Можете его кремировать, а можете „восстановить водой“. Тогда они спрашивают, что это такое.

А я говорю, что это то же, что кремация, только вместо огня мы используем воду под давлением. И они соглашаются».

Но тут подают голос средства массовой информации: «Вы используете щелок. Вы их кипятите в щелоке!» Я говорю Кевину, что он, кажется, умалчивает кое о чем. «Ну, ясное дело, — отвечает он. — Но они все равно об этом узнают. Впрочем, я говорил об этом людям, их это не беспокоило». Я не склонна верить ему по поводу этих двух пунктов, но верю в то, что он говорит затем: «В конце концов, смотреть, как кого-то сжигают, тоже не слишком приятно».

Я решила, что должна взглянуть на этот процесс лично. Я написала руководителю анатомической лаборатории штата Флорида в Гейнсвилле, из которой в последние пять лет остатки тел передавались для расщепления. Здесь этот процесс называют «восстанавливающей кремацией», чтобы соответствовать законодательству штата, предписывающему кремировать останки. Ответа не последовало. Тогда Кей связал меня с аналогичной лабораторией в штате Колорадо. Так я оказалась в Форт-Коллинзе, перед рефрижератором, наполненным мертвыми тушами домашнего скота.

Аппарат (дайджестер) установлен на платформе, в нескольких метрах от рефрижератора. Это круглая цистерна из нержавеющей стали, напоминающая по размеру популярные в Калифорнии бадьи для купания. На самом деле, дайджестер и такие купальни могут удерживать примерно одинаковое количество горячей воды и тел — общей массой около 800 кг.

Сегодня загрузкой дайджестера руководит патологоанатом, специализирующийся по диким животным. Этого человека с негромким голосом зовут Терри Спрейчер. Его брюки заправлены в резиновые сапоги, на руках резиновые перчатки. И сапоги, и перчатки в крови, поскольку он производил некропсию [60] овец. Несмотря на круг его обязанностей, этот человек любит животных. Когда он узнал, что я живу в Сан-Франциско, он просиял и сказал, что он очень любит этот город, но любит его не из-за холмов, пристаней или ресторанов, а по той причине, что там есть Центр морских млекопитающих. Это место, куда привозят испачканных нефтью морских выдр или оставшихся без родителей детенышей морских слонов, которых выхаживают и потом выпускают обратно в море. Но, видимо, нельзя иначе: если вы работаете с живыми животными, то вам приходится иметь дело и с мертвыми.

60

Спрейчер не использует слово «аутопсия», поскольку приставка в этом слове означает, что посмертное изучение тела производится существом, относящимся к тому же виду организмов. С технической точки зрения, аутопсией можно назвать только вскрытие трупа одного человека другим человеком или, возможно, в каких-то других мирах — вскрытие одной овцы другой овцой. — Примеч. авт.

Над нашими головами с укрепленного на потолке рельса свисает огромная корзина, управляемая гидравлическим подъемником. Молчаливый рыжеволосый лаборант Уайд Клемонс нажимает кнопку, и корзина начинает перемещаться от загрузочной платформы к двери рефрижератора. Когда корзина заполнена, он и Спрейчер направляют ее обратно к дайджестеру и опускают в него.

«Как картофель во фритюрнице», — спокойно замечает Спрейчер.

Вверху на внешней части рефрижератора имеется большой стальной крюк. Клемонс нагибается, чтобы соединить его с другим крюком, зацепленным за толстую мышцу в основании шеи лошадиной туши. Затем он нажимает на кнопку. Половина лошади поднимается вверх. При виде спокойной и грустной лошадиной морды у меня возникают смешанные чувства. Шелковистая грива и шея, которую обнимали девичьи руки, и запекшаяся кровь.

Клемонс сгружает одну половину, потом вторую, оставляя их лежать рядом, эти две половинки, которые явно принадлежат друг другу, как пара новых ботинок в коробке. Со сноровкой бывалого грузчика в продовольственном магазине Клемонс переносит овцу, теленка и безымянное скользкое содержимое двух трехсотлитровых «бадей для внутренностей» из ветеринарных лабораторий, пока наконец корзина не заполняется целиком.

Затем он нажимает кнопку, и корзина начинает скользить по рельсу, отправляясь в свой недлинный путь к дайджестеру. Я пытаюсь представить себе здесь участников похоронной церемонии, которые стоят обычно у края могилы, наблюдая за тем, как гроб опускается в землю, или по сторонам конвейера в крематории, глядя, как гроб уезжает в печь. Конечно, чтобы достойно провожать людей, владельцам дайджестеров придется ввести некоторые модификации. Будет использоваться цилиндрическая корзина, в которой единовременно будет перевозиться только одно тело. Маккейб не думает, что следует разрешать семье покойного стоять вокруг и следить за процессом, однако, «если они хотят посмотреть на оборудование, милости просим».