Кадетская контрреволюция и ее разгром
Шрифт:
Думается, что ночью 17 ноября В. Пепеляев с Михайловым ездили к полковнику Волкову. По его же записи от 21 ноября, Волков, Катанаев, Красильников были лишь «непосредственными выполнителями переворота». О результатах их действий Пепеляев узнал в 11 часов утра 18 ноября, когда уже собрался Совет министров, чтобы вручить верховную власть Колчаку. «Вначале заседание Совета министров не клеилось и могло все лопнуть. Михайлов попросил перерыва и подготовил за него министров. Все пошло гладко» 53 .
Весьма близок к заговорщикам был управляющий министерством иностранных дел кадет Ключников. Именно через него велись переговоры новой власти с арестованными членами Директории 54 .
На вечернем заседании кадетской конференции 18 ноября Пепеляев «сделал заявление о перемене власти и предложил приветствовать новую власть. Встречено [было] восторженно» 56 . Сибирские кадеты стали называть себя «партией государственного переворота», «партией 18 ноября».
Руководство Национального центра в Екатеринодаре высоко оценило «кипучую деятельность» своего эмиссара. Добравшийся оттуда в Омск курьер передал Пепеляеву, что его «работой весьма довольны и шлют самые лестные приветствия» 57 . Так же реагировали на омские события кадеты из окружения генерала Юденича, обитавшие в Гельсингфорсе. «Будем следовать [по] Вашему пути, — писал Пепеляеву их руководитель А. В. Карташев, — создавать факты, а остальное приложится» 58 .
Кадетские сподвижники Колчака приняли активное участие в организации так называемого «суда» над «непосредственными выполнителями переворота» — Волковым, Катанаевым и Красильниковым. Суд этот произведен был с молниеносной быстротой и окончен уже 21 ноября. «Обвиняемые сами заявили о себе адмиралу и министру юстиции» 59 . В качестве их адвоката выступал Жардецкий, в качестве «эксперта политической обстановки» — секретарь Восточного отдела ЦК кадетской партии Соловейчик 60 . Они превратили защиту подсудимых в обвинительное заключение против Директории.
Во время процесса были прочитаны все документы, относившиеся к деятельности эсеров. По свидетельству Гинса, защита развернула «перед судом картину, в которой ясно обозначились намерения эсеров захватить власть», превратить «молодую русскую армию» в «чисто партийное войско». Подсудимые, напротив, изображались героями, предупредившими эсеровский заговор и действовавшими «по побуждениям любви к родине» 62 .
В советской исторической литературе иногда высказывается мнение о том, что Колчак «предал суду» Волкова, Катанаева и Красильникова, поскольку считал недопустимым покушение на «верховную власть» 63 . На наш взгляд, организаторы комедии суда руководствовались далеко не столь «высокими» мотивами. Подлинная подоплека всего дела раскрыта в телеграмме атаману Сибирского казачьего войска Иванову-Ринову, посланной из Омска сразу после переворота: «Союзники власть признают, но требуют наказания виновных. Все приняли на себя Волков, Катанаев и Красильников» 64 . Судебный фарс с самого начала имел целью полное оправдание подсудимых и всемерное опорочение свергнутой Директории.
Г. З. Иоффе считает, что «кадетские участники переворота видели в лице Колчака известную гарантию против самодержавно-реставраторских устремлений сибирской белогвардейщины» 65 . При этом он ссылается на данное журналистам интервью Вологодского, которого безоговорочно причисляет
Но дело даже не в этом. Все деятели, причастные к перевороту, выполняли требование союзников обставить установление нового режима декларациями «о демократии, отсутствии реакционных намерений» 67 . Именно по этой причине в подобном духе было составлено (при непосредственном участии Пепеляева) обращение «верховного правителя» «К населению», где он заверял, что не пойдет по пути реакции, и клялся помочь народу «осуществить великие идеи свободы» 68 . Вспомним также цитировавшуюся выше телеграмму Ключникова. На кадетской конференции в Омске 17 ноября было принято решение о создании специальной комиссии для составления «декларативных заявлений» и «оповещения о них представителей иностранных держав» 69 .
Что же касается отношения сибирских кадетов к монархии, то, по свидетельству Кроля, они в преобладающем большинстве оставались ее сторонниками 70 . Настроения Пепеляева на этот счет косвенным образом выявляются из записей в его дневнике. В самом начале своего путешествия по Сибири он имел долгую беседу с князем Львовым — бывшим премьером Временного правительства. Содержание беседы в дневнике не излагается, но цитируются слова Львова, подводящие итог высказываниям Пепеляева по поводу формы правления: «Желаю вам успеха насчет монархии» 71 . Таким образом, представляется, что настроения «кадетских участников переворота» были полностью созвучны монархистским устремлениям Колчака, которые убедительно раскрыты в монографии Г. З. Иоффе 72 .
Будет ли вновь обретенная монархия конституционной, этот вопрос являлся для сибирских кадетов, как нам представляется, отнюдь не первостепенным. Свою главную задачу они видели в борьбе за «белое дело» и не могли не сознавать, что цели этой борьбы определяются позицией ведущих ее сил. Решающей силой внутри страны являлась монархическая военщина, преданная самодержавной идее. Нельзя не учитывать и убеждения сибирских кадетов в необходимости жесткой военной единоличной диктатуры, также по существу представлявшей собой форму самодержавной власти.
Колчаковский переворот в Сибири — событие не только закономерное, но и типичное. «Этих мещанских Нарциссов — меньшевиков, эсеров, беспартийных, — писал В. И. Ленин впоследствии, — настоящая деловая буржуазия сотнями одурачивала и прогоняла во всех революциях десятки раз во всех странах. Это доказано историей. Это проверено фактами. Нарциссы будут болтать. Милюковы и белогвардейщина будут дело делать» 73 .
Члены партии «народной свободы» составляли ближайшее окружение Колчака на протяжении всего периода его правления, они возглавляли пропагандистскую машину колчаковщины. Нельзя, на наш взгляд, согласиться с советским исследователем М. А. Гудошниковым в том, что для Колчака «даже кадеты были слишком левыми» 74 . Кадетские деятели более левого направления после ноябрьского переворота отошли от участия в активной политике, как, например, В. А. Виноградов или другой член Директории — близкий к областникам кадет В. В. Сапожников. В идеологии кадетов, сгрудившихся вокруг Колчака, «левизны» почти уже не оставалось. Эта идеология не только полностью соответствовала режиму колчаковской диктатуры — «самой бешеной, хуже всякой царской» 75 , но и дала ему теоретическое обоснование, а также во многом предопределила его практические мероприятия.