Кадетская контрреволюция и ее разгром

Думова Наталья Георгиевна

•

Московская организация партии «народной свободы», несмотря на то, что многие ее члены летом и осенью 1918 г. бежали за границу и в оккупированные белогвардейцами районы страны, продолжала оставаться сравнительно многочисленной. В конце ноября 1918 г. в столице находилось еще 17 членов кадетского ЦК — Н. Н. Щепкин, Н. М. Кишкин, Д. И. Шаховской, бывший член I Думы Д. Д. Протопопов, бывший владелец издательства М. В. Сабашников, профессора А. А. Кизеветтер, М. М. Новиков, Л. А. Велихов, С. А. Котляревский и др. ¹¹⁵

Московские

кадеты сообщали в Екатеринодар, что имеются «некоторые сношения с провинцией и постоянные с Петербургом», что ЦК часто собирается для обсуждения «всех вопросов дня» ¹¹⁶ . На заседаниях, проходивших обычно на квартире Протопопова, Щепкин делал подробные доклады о положении дела в Национальном центре ¹¹⁷ . Через С. А. Котляревского и А. В. Карташева кадеты поддерживали и непосредственную связь со злобным врагом Советской власти — патриархом Тихоном, координируя свои контрреволюционные действия с реакционным духовенством ¹¹⁸ .

Руководители Национального центра считали, что «недостаточно сломить большевизм», но одновременно необходимо создать условия, обеспечивающие быстрое восстановление прежних порядков в стране. В связи с этим в Москве «энергично велась разработка законодательных проектов по всем отраслям государственного управления» ¹¹⁹ .

Продовольственный вопрос разрабатывался Салазкиным, церковный — Карташевым, международный — Котляревским, народного образования — Герасимовым, экономическая программа — Червен-Водали (до его отъезда на Юг) и т.д. Представленные проекты затем обсуждались на заседаниях Национального центра. Лишь аграрный вопрос не ставился на обсуждение, поскольку опасались «трений и разлада с Союзом возрождения» ¹²⁰ .

Плоды своих трудов москвичи переправляли в Екатеринодар. «Присланный вами материал бесконечно полезен, — писал в Москву Астров. — Программа иностранная уже уехала в Париж вместе с С. Д. Сазоновым (бывший министр иностранных дел царского правительства. — Н. Д.). Все остальное должно стать программой правительства, создаваемого на Юге России из недр армии» ¹²¹ . Интересно отметить, однако, что в августе 1919 г. Щепкин виделся с человеком, вскоре бежавшим из Советской России, и «просил его передать товарищам по партии о сильном изменении в смысле полевения в Москве и вообще в Совдепии», ввиду чего разрабатывавшиеся в свое время в Москве проекты внутригосударственного устройства «уже совершенно устарели» ¹²² .

Кроме Щепкина, видную роль в московском Национальном центре играли О. П. Герасимов, С. Е. Трубецкой, Н. А. Огородников. В нем сотрудничали также А. А. Волков, К. К. Черносвитов и другие кадеты. Одним из главных конспиративных пунктов была московская школа № 76, директор которой кадет А. Д. Алфёров и его жена были активными помощниками Щепкина ¹²³ . О Шипове москвичи сообщали в Екатеринодар, что он отошел от их организации «по старости и семейным делам» ¹²⁴ .

Описывая положение московских кадетов осенью 1918 — зимой 1919 гг.,

Розенберг говорит о «крайне суровых» условиях их существования, о том, что деятельность большевистских органов безопасности в этот период отличалась „особой строгостью”» ¹²⁵ . А вот что вспоминал впоследствии член Национального центра, бывший председатель Московской судебной палаты А. Н. Челищев: «Собирались мы в разных местах, старались работать конспиративно, и все удавалось без затруднений. Никакой слежки мы не обнаруживали за собой» ¹²⁶ .

В начале октября Челищеву передали предложение председателя ВЦИК Я. М. Свердлова «встать во главе Красного Креста». На должности членов Главного управления Красного Креста приглашали Алферова и Сабашникова ¹²⁷ . Но призывы Советской власти к лояльной работе не нашли отклика у московских кадетов. Они продолжали свою подрывную деятельность. В полученном в Екатеринодаре сообщении из советской столицы говорилось: «На 15 декабря в Москве назначается пленарное заседание ЦК. Предметы — все вопросы дня (организация власти временной и постоянной)… условия интервенции» ¹²⁸ .

Розенберг пишет: «Они уже больше не надеялись на организацию вооруженного восстания, так как большинство групп, объединявших бывших офицеров, было давно распущено» ¹²⁹ . А в воспоминаниях Челищева читаем прямо противоположное. «Рядовые члены Национального центра, — рассказывает он, — вели пропаганду среди бывших офицеров, вербуя их в Добровольческую армию» ¹³⁰ . Кадет Огородников умудрился завербовать бывшего офицера Мартынова, находясь в Бутырской тюрьме. При освобождении их из-под ареста в декабре 1918 г. Огородников предложил Мартынову примкнуть к Национальному центру и пообещал жалованье 1200 руб. (вскоре завербованного офицера послали курьером к Деникину) ¹³¹ .

Как было впоследствии установлено, именно зимой 1918/19 г. Национальный центр вошел в контакт с существовавшей в Москве военной белогвардейской организацией, ранее связанной с Правым центром, так называемым Штабом Добровольческой армии Московского района ¹³² . В этой организации, возглавлявшейся генералом Н. Н. Стоговым и полковником В. В. Ступиным, насчитывалось 800 кадровых офицеров. Она имела широкую сеть агентов в военных учреждениях Красной Армии, вплоть до генерала Кузнецова — начальника оперативного отдела Главного штаба Красной Армии ¹³³ .

Основываясь на информации, получаемой от предателей-военспецов, Национальный центр регулярно передавал через курьеров в ставку Деникина шпионские донесения, содержавшие секретные данные о состоянии Красной Армии, сведения о политических настроениях в советском тылу и т.д. Эти донесения, написанные мельчайшим почерком на узких листах бумаги, готовил сам Щепкин, подписывавший их псевдонимом «дядя Кока». В записных книжках Астрова отмечено получение семи шифровок от «дяди Коки» только за период с декабря 1918 по июнь 1919 г. ¹³⁴