Кадетская контрреволюция и ее разгром

Думова Наталья Георгиевна

Имевшийся уже опыт коалиционного управления страной — деятельность Временного правительства в 1917 г. — оценивался московскими кадетами сугубо негативно. Когда однажды обсуждался вопрос об организации власти (если Москва окажется в руках Деникина), Щепкин заявил, что лица, «прикосновенные к Временному правительству», должны были бы «пожизненно лишиться права участия в какой бы то ни было власти» ¹⁴⁶ . Учитывая подобное отношение московских кадетов к идее сотрудничества с соглашательскими партиями в будущем, не приходится удивляться тому, что левое крыло Тактического центра было весьма невелико. В найденном чекистами у Щепкина письме Астрову от 22 августа 1919 г. сообщалось, что в этом объединении не участвуют большая

часть меньшевиков и почти все эсеры ¹⁴⁷ .

В руководство Тактического центра вошли: от Национального центра — Н. Н. Щепкин, О. П. Герасимов и С. Е. Трубецкой; от Союза возрождения России — тот же Щепкин и С. П. Мельгунов; от Совета общественных деятелей — Д. М. Щепкин и С. М. Леонтьев. Была образована и военная комиссия в составе Н. Н. Щепкина, С. М. Леонтьева и С. Е. Трубецкого для связи с подпольными военными группами.

Тактический центр не имел устава, у него не было конкретной программы деятельности. Его члены занимались разработкой различных проектов государственного устройства, составлявшихся преимущественно в кадетском духе, готовили для информации стран Антанты записку о положении дел в Советской России, в которой тенденциозным образом изображали государственную и общественную жизнь страны, сочиняли декларацию о том, какой строй должен быть установлен после «свержения большевиков» и т.д. ¹⁴⁸

Между тем Национальный центр расширял сферу своих контактов. В июне он через петроградское отделение вошел в сношения с английским шпионом Полем Дюксом, который специально для этого приехал в Москву из Петрограда. Дюкс несколько раз виделся со Щепкиным, который информировал его о положении московских контрреволюционных организаций, об их отношении к английской интервенции. Щепкин просил Дюкса связаться с русскими белоэмигрантскими центрами в Англии и во Франции и сообщить им о «крайне отрицательном отношении московских организаций к мысли образования будущего правительства из парижских и лондонских эмигрантов, оторванных от России».

Председатель московского отделения Национального центра подробно информировал английского шпиона о хозяйственном, политическом и особенно военном положении Советской России, заверял его в неизбежности крушения Советской власти посредством «взрыва изнутри при содействии сил Тактического центра». На Дюкса это произвело впечатление, и он предложил Щепкину субсидию английского правительства (500 тыс. руб. в месяц) на «поддержание деятельности» контрреволюционных организаций ¹⁴⁹ .

На «поддержание» «пятой колонны» в столице Советской Республики действительно требовались большие средства. Расходы контрреволюционного подполья покрывались за счет крупных сумм, доставлявшихся от Колчака (как было установлено ЧК, московское и петроградское отделения Национального центра получили от него 25 млн. руб.) ¹⁵⁰ , а также более скромных субсидий от Деникина (в письме в Москву Астров писал: «Только что вернулся из-за границы… Нужные кредиты будут открыты. Пока можете располагать до 100 тыс. руб. в месяц» ¹⁵¹ ).

Куда же шли эти суммы? Некоторая часть тратилась на материальное обеспечение арестованных контрреволюционеров и их семей. Были и неожиданные ассигнования, например, Щепкин выдал Мельгунову 25 тыс. руб. в качестве гонорара за подготовку сборника о деятельности Советской власти, издание которого было отложено «до лучших времен». Тот же Мельгунов получил от Национального центра 10 тыс. руб. на составление синодика для будущих расправ — специального указателя всех коммунистов с обозначением их имен, революционных псевдонимов и последовательно занимаемых ими должностей ¹⁵² .

Однако

львиную долю расходов составляли огромные суммы на подготовку восстания в Москве, приурочивавшегося Национальным центром и штабом Добровольческой армии Московского района к приближению белогвардейских войск. В одном из писем Щепкина в ставку Деникина говорилось: «Национальный центр принимает все меры к тому, чтобы в необходимый момент содействие Добровольческой армии со стороны… Москвы оказалось наиболее организованным и планомерным» ¹⁵³ . Был разработан план восстания, в котором должны были участвовать курсанты трех военных школ (Окружной артиллерийской, Высшей стрелковой и Высшей школы военной маскировки), а также состоявшие в подпольной организации бывшие кадровые офицеры. Кроме того, заговорщики рассчитывали на некоторые части Красной Армии, куда им удалось внедрить своих людей «для подготовки почвы». Благодаря большим связям в штабах им удавалось посылать своих людей всюду, где это было необходимо ¹⁵⁴ .

Впоследствии ВЧК установила, что Щепкин регулярно — раз в две недели — выплачивал щедрое жалованье начальникам ударных групп белогвардейцев. «Оружие и патроны дороги» ¹⁵⁵ , — писал Щепкин в Екатеринодар. На крупную сумму была закуплена большая партия оружия и боеприпасов. Они были спрятаны на складах военных школ, связанных с подпольными центрами.

Заговорщики надеялись захватить Москву хотя бы на несколько часов, завладеть радио и телеграфом, оповестить фронты о падении Советской власти и вызвать таким образом панику и разложение в Красной Армии. Выступить предполагалось сначала в Вешняках, Волоколамске и Кунцеве, отвлечь туда силы, а затем уже поднять восстание в самой Москве. За Садовым кольцом должны были строиться баррикады, и оттуда предполагалось вести наступление на центр города. Был заготовлен даже целый ряд лозунгов, воззваний и приказов, подлежавших опубликованию в момент начала восстания; тексты их редактировались Щепкиным и полковником Ступиным. В приказе № 1 командующего Добровольческой армией Московского района подчеркивалось, что все, кто осмелится выступить против мятежников, «подлежат немедленному расстрелу». Строгая директива гласила: «В плен не брать» ¹⁵⁶ .

22 августа Щепкин доносил в ставку Деникина, что недели через две будет сделана попытка свергнуть Советскую власть. 27 августа он сообщал: «Надо думать, что имеющиеся наши в Москве в момент переворота вполне справятся со взятием стихии в свои руки» — и спрашивал, в каком месте фронта можно будет «найти подготовленную и правомочную связь» с деникинцами ¹⁵⁷ .

«Ваш лозунг должен быть, — инструктировали деникинцев их единомышленники из Москвы, — долой гражданскую войну, долой коммунистов, свободная торговля и частная собственность» ¹⁵⁸ . На своих последних заседаниях заговорщики уже подготовляли окончательно свое выступление. Даже час был назначен: 6 часов вечера ¹⁵⁹ .

Но и эта ставка кадетской контрреволюции оказалась бита, и опять отнюдь не случайно. Еще летом 1919 г. в Особый отдел ВЧК пришла учительница 76-й школы и сообщила, что к директору Алферову часто приходят какие-то подозрительные личности. За этой школой и ее подмосковным подсобным хозяйством было установлено наблюдение. Одновременно из Особого отдела Южного фронта поступило известие о задержании белогвардейского курьера, у которого под ногтями была обнаружена узкая фотопленка, свернутая в тончайшие трубочки. Она содержала зашифрованные шпионские донесения с подписью «дядя Кока» ¹⁶⁰ .