Кафе «Ностальгия»
Шрифт:
Эй, посмотрите, кто идет! Уж не Монги ли? Ну, поднимайся, поднимайся к нам! Ну не хрена себе!
Вечеринка. На сцене обдолбанные рокеры. Остальные разговаривают или танцуют. Пьяная девица с балкона теперь развлекается тем, что прыгает на автомобильных камерах. Все пытаются подражать Монги, видя в нем лидера. Даже рокеры суют ему микрофон, подстрекая спеть с ними. Монги не хочет. Две девушки приближаются к Самуэлю и Андро. ОДНА ИЗ НИХ. Привет. Я – Коммуна, она – Бастилия. Мы работаем в паре, спецы по французам. Но сегодня можем сделать для вас исключение. Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять. О-па, выпало на кучерявого.
Бастилия прикуривает косяк, затягивается, протягивает его Самуэлю.
АНДРО (сердито). Приятель, ты уже трахался сегодня с чернокожей, дай и мне попробовать.
Самуэль отходит. Андро исчезает в сопровождении двух обкуренных девиц. Самуэль берет камеру, собираясь поснимать. Хозяйка дома препятствует этому.
ХОЗЯЙКА. Запрещено, как в музеях, можно повредить произведения искусства.
Самуэль бродит по огромному дому. Вот он появляется в одной из комнат. Группа молодых людей обоего пола развалилась на диванных подушках, они как будто спят, глаза накрыты ватными тампонами, смоченными в отваре викарии. Вокруг них ведра с лечебным отваром, время от времени кто-то открывает глаза, макает вату в лечебное средство. Когда это происходит, видно, что глаза молодых людей воспалены. На табличке большими красными буквами написано:
Самуэль тихонько пробирается к следующей комнате, на входе которой другая надпись:
Самуэль осторожно толкает дверь. Внутри еще одна группа: читает книгу Умберто Эко. [187] Соответствующая обстановка: витые картонные колонны. Люди, одетые в греческие туники, сделанные из старых простыней и мешков из-под сахара, сидят, прислонившись к колоннам. Скучая, Самуэль входит в следующую комнату. Там под ослепительным светом играет колодой карт Монги. Самуэль усаживается
МОНГИ. Это ч-ч-чай из какого-то грибка, извлеченного из к-к-коровьих лепешек. Выпей, и у т-т-тебя будет ощущение, словно ты п-п-проглотил пылевидное кольцо Сатурна.
Самуэль, подавляя отвращение, делает глоток. Монги продолжает тасовать карты. Искусственный свет, очень сильный и белый, обволакивает их.
МОНГИ. Так б-б-будет у нас будущее? Слушай, музыка – это в основном свет. Мне с-с-страшно, обними меня.
Самуэль подчиняется. Монги покрывается потом, его трясет. Вдруг он отстраняет друга и бежит в главный зал. Там направляется к группе рокеров, берет гитару и начинает петь, медленно, печально, чувственно:
187
Умберто Эко(р. 1932) – итальянский культуролог, писатель, автор знаменитого романа «Имя розы».
Один за другим все принимаются танцевать словно автоматы. Самуэль, плюхнувшись в кресло, обтянутое потрепанной камчатной тканью, созерцает Монги налившимися кровью глазами. За окном светает. Затемнение.
Натура. День. Яркий свет. Посреди моря трое дрейфуют на автомобильных камерах, Андро подремывает, голова его свесилась на плечо. Монги играется с колодой карт. Самуэль с трудом пытается снять город с моря. Рядом покачивается пенопластовый плот с багажом.
САМУЭЛЬ (смеясь, показывая на Андро). Вот так он и задушил Французскую революцию.
Андро неохотно двигает рукой – смахнуть с лица насекомое.
САМУЭЛЬ (веселится). Просыпайся, старина, давай рассказывай, что с тобой сделали Робеспьерша и Дантонша. Они набросились обе разом или по очереди? Как было дело, брат?
АНДРО (сонно). Никак. Они стали говорить о Музее Наполеона, [188] потом перешли на Лувр (зевок). Они исследовали Лувр вдоль и поперек, от древних египтян до рабов Микеланджело, и это притом, что они там никогда не были, – все по репродукциям и через постель с французами. Они разворачивали передо мной всю эту антологию, не забывая тем временем отсасывать. У меня образованные шлюхи вызывают только сочувствие! Ничего больше и не было, они терзали меня этим минетом до тех пор, пока я не плюнул на все и не пошел спать.
САМУЭЛЬ (веселясь, снимая). Город превратился в прах.
МОНГИ. А м-м-мне бы понравилось быть д-д-дельфином. П-п-плавать удобней, чем ходить.
САМУЭЛЬ (прерывая съемку). Меня просто тянет к морю, предчувствую, что я утону. Как-то со мной произошел невероятный случай. Пионером я отправился вместе с классом возложить цветы Камило. Вдруг ни с того ни с сего цветы, плавающие в воде, соединились так, что получилось лицо Камило. Никто из детей не увидел этого.
МОНГИ (скептически). Это называется п-п-пионерский п-п-политический т-т-травматизм.
САМУЭЛЬ. Не веришь – не надо, но это случилось со мной, у меня волосы встают дыбом, едва я об этом вспоминаю.
АНДРО. Повышенная впечатлительность. Хотя поговаривают, что Камило Сьенфуэгос, [189] сытый по горло всем этим дерьмом, осел в Майами, сбрил бороду и на сегодняшний день является владельцем какого-то американского телеканала.
МОНГИ (тихонько Самуэлю). Видишь? День, а с-с-света меньше, чем н-н-ночью. Ты руководствуешься т-т-тем, что я видел вчера?
САМУЭЛЬ (уходя от ответа). Вчера я видел лишь патетические сопли, называемые песней. Сквернейшее дело, надо признать.
АНДРО (заинтересованно). О чем шепчетесь?
САМУЭЛЬ. Ни о чем. (Долгое молчание.) Ни о чем. Чего молчим?
Вдали виден плот, он медленно приближается. На нем плывет девушка, одетая в старую рваную одежду. Слышен ее голос, имитирующий «Радио Релох», хотя новости, которые она выдает, невероятны, а отмеряемое ею время идет в обратную сторону. Несмотря на то что она изрядно поджарилась на солнце, девушка не выглядит здоровой – загар не скрывает синяков под глазами, сама она очень худая, грязная, волосы сальные.
ГРУСТЬ-ТОСКА. Министр культуры заявил в речи по случаю открытия Дня культуры, что культура – это хорошо, что жизнь – это тоже хорошо, а вот смерть – плохо, поэтому мы и умираем. Пим! Радио «Релох Насиональ», одиннадцать часов утра ровно. В стране слепых одноглазый уже король, заявил Полифем [190] Кастро, чудак из Страны Боли, показательного островка за пределами карты, красивого туристического центра, отданного народу. Пим! Радио «Релох Насиональ», без одной минуты одиннадцать, прослушайте новости из Экс-стран, которые перестанут вскоре быть таковыми. «С тех пор как мы Экс, мы живем как звери, отчего нас переполняет гордость, ведь человеку уже давно пора вернуться в пещеры», – заявил тот, кого вы себе меньше всего представляете, очередной пришелец. Пим! Радио «Релох Насиональ», без двух минут одиннадцать… Эй, привет, меня зовут Грусть-Тоска. Вы туда или обратно?
Нет ответа.
ГРУСТЬ-ТОСКА (беспокойно). Отвечайте быстрее, потому что уже без трех минут одиннадцать, а в десять тридцать я обязана покончить с собой, утопиться, если быть более точной.
САМУЭЛЬ (истерично). Послушай, не пори горячку. Уже одиннадцать ноль пять, и, насколько я знаю, все часы ходят вперед, забудь про самоубийство и давай рассказывай, что там с тобой произошло.
ГРУСТЬ-ТОСКА. Со мной? Ничего. Это вы во что-то вляпались. Я иду своей дорогой, прямо к смерти. Любое человеческое существо мечтает о смерти.
Трое смущенно переглядываются.
ГРУСТЬ-ТОСКА. Не хотите молочка? Много молока?
На лицах троих друзей появляется гримаса сомнения.
ГРУСТЬ-ТОСКА. Вы не хотите, чтобы я обратилась в корову или козу? Я верю в переселение душ, в силу веры, в спасение. Я уже была животным, звездой, растением и так далее. О да, я много читаю! Но ничегошеньки не понимаю. Боже, я тут с вами болтаю, а мне через пятнадцать минут топиться!
Она удаляется, вовсю гребя двумя обломками весел.
МОНГИ. Еще одна съехавшая с к-к-катушек.
САМУЭЛЬ (мрачно). Не выношу провокации ради провокации, без малейшего на то основания.
Они проплывают мимо отеля «Ривьера». Андро замечает трех мальчишек, бросающих камни с парапета: кто точнее попадет в лужу.
АНДРО (протирая глаза). Я что, грежу с открытыми глазами? Эти мальчишки действительно существуют или мне это снится.
Общий план мальчишек.
ПЕРВЫЙ МАЛЬЧИК. Мне надоело. Что будем делать?
ВТОРОЙ МАЛЬЧИК. Будем играть в то, что дали свет.
ТРЕТИЙ МАЛЬЧИК (упитанный, любитель поесть). Лучше в то, что дали газ, а вдруг тогда появится что-нибудь съедобное. Я однажды был в доме у одного иностранца: там все работало, даже воздух кондиционировался. Давайте поиграем в то, что дали газ, и в то, что мы едим.
ПЕРВЫЙ МАЛЬЧИК (очень худой). Нет, нет, нет. Мне не нравится еда!
Самуэль приближается к берегу, сначала он пристраивает на камнях плот, потом прыгает на них сам.
САМУЭЛЬ. Шпендик, лучше будет, если никто не услышит ту ерунду, какую ты несешь, потому что тебе совсем перестанут давать жрать.
ПЕРВЫЙ МАЛЬЧИК. Дай мне кинокамеру. (Он трогает аппарат.)
Самуэль дает ему по рукам.
ВТОЮЙ МАЛЬЧИК (показывая на Монги). Смотрите, гитара. Ты, дай гитару.
МОНГИ (тряся Андро за плечи). Проснись! Если это твой сон, то будет лучше, если ты проснешься. Этим пацанам палец в рот не клади!
ПЕРВЫЙ МАЛЬЧИК. Вы иностранцы?
Те отрицательно качают головами.
ТРЕТИЙ МАЛЬЧИК. Раз они не иностранцы, пусть катятся к черту, идемте.
Друзья остаются одни.
МОНГИ. Дождь б-б-будет?
САМУЭЛЬ. Точно.
АНДРО. Сегодня нет. Завтра будет. А вам нравится, когда идет дождь? В этой стране лучше запаха, что остается после хорошего ливня, ничего нет. Нигде в мире не идут такие дожди, как здесь.
САМУЭЛЬ (цинично). Много ты знаешь о мире? Ты даже в Пало-Кагао никогда не был.
АНДРО. Но я уверен в этом. Ничего похожего. Монги, правда ведь, что таких дождей, как здесь, нигде нет?.
МОНГИ (отрешенно). N-n-nihil novum sub s-s-sole. [191] Вот что м-м-меня добивает, т-т-так это м-м-мания считать себя п-п-пупом земли.
АНДЮ. Мне надоел ваш пессимизм.
САМУЭЛЬ. Как и мне твой оптимизм.
МОНГИ. Н-н-не спорьте. Давайте б-б-будем с-с-спокойнее, а то я еще б-б-больше з-з-заикаюсь.
САМУЭЛЬ. Просто он делает вид, что ему известно больше всех, и всегда спорит, и все у него прекрасно, и живем мы прямо как в сказке.
АНДЮ. Я сказал, что мы живем как в сказке? Я такое говорил?
САМУЭЛЬ. Нет, мы живем сказкой, а это еще хуже*
АНДРО (возбужденно). Ты слышишь, Монги? Он лезет на рожон.
МОНГИ, Успокойтесь. Под этим солнцем не стоит кипятиться. Дождя не будет.
Затемнение.
188
Музей Наполеона находится в Гаване.
189
Камило Сьенфуэгос(1932–1959) – национальный герой Кубы, соратник Ф. Кастро, погиб в авиакатастрофе.
190
Полифем– в греческой мифологии одноглазый великан, циклоп, к которому в пещеру во время своих странствий попал Одиссей со своими спутниками.
191
Nihil novum sub sole (лат.)– ничего нет нового под солнцем (Библия, Экклесиаст, 1:10).
Я прервала чтение. Дрожа, заварила себе горячего чаю. Вдыхая идущий от чашки аромат, смотрела на потолок, желая быть кем-то иным, иметь совсем другую историю.
Натура. Вторая половина дня, Малекон. Только что перестал дождь, мостовая еще блестит. Самуэль, Андро и Монги, вымокшие под дождем, идут по тротуару набережной, волоча автомобильные камеры. Вдруг рядом с ними резко, как в кино, тормозит автомобиль. (Ясное дело, ведь речь идет о киносценарии.) Молодые люди испуганно заглядывают внутрь салона. Двое типов, тыча огромными пистолетами, угрожают толстому и краснолицему сеньору, по всей видимости, туристу и кинорежиссеру Педро Альмодовару. [192] Еще один человек сидит за рулем.
ПЕРВЫЙ ПОХИТИТЕЛЬ (очевидно, главарь банды, показывая на кинорежиссера). Эй, кто-нибудь из вас знает этого?
Самуэль, Андро и Монги не знают, что
ПЕРВЫЙ ПОХИТИТЕЛЬ (гогоча). А-ха-ха-ха! Никто тебя не знает в этой чертовой стране! Да когда мы оприходуем тебя, тебя и твоя бабушка не узнает.
ПЕДРО АЛЬМОДОВАР. Я Педро Альмодовар, кинорежиссер, возможно, в прессе было что-то о моих фильмах, какие-нибудь мои фотографии.
ПЕРВЫЙ ПОХИТИТЕЛЬ (еще более веселясь). А-ха-ха-ха! Ха-ха-ха! В прессе! Что такое пресса? Поищите-ка в словаре, что значит это словечко. Я знаю только песню «Я опубликую твое фото в прессе…». У кинорежиссера в кармане пусто! Либо твоя бабушка заплатит за тебя выкуп, либо не видать тебе кина, как своих ушей! И бабушку эту звать… как зовут бабушку?
ПОХИТИТЕЛИ (хором). Международный финансовый банк!
Второй похищенный молчит, обливаясь потом, ведь к его виску приставлен пистолет. Главарь банды вперяет в него презрительный взгляд.
ПЕРВЫЙ ПОХИТИТЕЛЬ. А этого лучше выбросить. Он мешается. Видно, что у него ничего за душой нет. Получай, ребятки, вот вам в подарок кашалот. (С этими словами похититель пинком выталкивает из машины толстяка, тот падает своим грузным телом посреди улицы, все говорит о том, что толстяк – янки.)
Автомобиль с похитителями срывается с места. Монти помогает толстяку подняться с асфальта. Человек находится на грани обморока.
САМУЭЛЬ (с разинутым от удивления ртом, но все еще сомневаясь). А похоже, что это и на самом деле был Альмодовар.
ТОЛСТЫЙ ТУРИСТ. Так оно и есть. Я американец, управляющий фотоагентством в Нью-Йорке. Мы должны как можно скорее сообщить в полицию. Вот моя визитка.
САМУЭЛЬ (читая вслух). Роберт Салливан. К вашим услугам.
Затемнение.
192
Педро Альмодовар(р. 1949) – испанский кинорежиссер.
До этого момента я не прерывала чтения. Но сейчас уже было слишком. Надо позвонить Шарлин, ведь мне не было известно, что мистер Салливан, мой Салли, ездил на Тот Остров. У Шарлин было занято, я набирала номер до тех пор, пока наконец не добилась своего.
– Ах ты, старая ведьма, ты мне не сказала, что Салли ездил на Кубу.
– И как бы я это тебе сказала, если я только сейчас узнала от тебя? – спросила она усталым голосом. – Он позвонил тебе, написал?
– Ни то ни другое, я читаю дневник… Долго объяснять, я потом тебе расскажу. Словом, есть дневник одного человека, который только что приехал с Того Острова. Он переехал сюда, живет за стеной, его притащил Пачи. Так вот, он случайно обронил тетрадку, я подобрала ее, ты же знаешь, что меня не остановишь, когда мне под руку попадается какое-либо чтиво. Ну, веришь? Этот парень не только знает всех моих друзей, но и еще, судя по записям, познакомился с мистером Салливаном, причем при весьма странных обстоятельствах, – выпалила я.
– Все это слишком невероятно. А не тайный ли он агент полиции?
– Не похоже. Но разве что-нибудь можно знать наверняка?
– Я свяжусь с мистером Салливаном, и мы все узнаем. Почему ты не спишь? Я же тебя предупреждала, что этот квартал очень сомнительный, с дурной репутацией, – подвела она итог, связав одну тему с другой.
Мы попрощались, она пообещала тут же сообщить, если что-то разузнает о пребывании мистера Салливана в Гаване. Я продолжила чтение, не скрою, с еще большим любопытством, к которому прибавился теперь и страх. Со сколькими загадками мне предстоит столкнуться? Сколько еще моих знакомых ждут меня на этих страницах?
Натура. Вечереет. Парапет Малекона усыпан целой чередой примечательных персонажей. Парочки целуются без всякого стыда и смущения. Молодые люди танцуют под музыку, летящую из расставленных на парапете магнитофонов. С балконов домов напротив из громкоговорителей, которые распорядились установить власти, тоже слышна музыка. Довольно шумно; из радио и чьих-то глоток то и дело доносятся призывы сомнительного содержания, все дышит благополучием. Прямо на парапете продаются ром, сигареты, марихуана, кокаин. Охотясь за иностранцами с толстыми кошельками, прохаживаются проституированные особы обоего пола.
ПЕРВЫЙ СПЕЦАГЕНТ ПОЛИЦИИ. Вон они, идут с автомобильными камерами. По описанию этого бегемота янки, точно они.
ВТОРОЙ СПЕЦАГЕНТ ПОЛИЦИИ. Честно говоря, они могут быть и рыбаками.
ПЕРВЫЙ СПЕЦАГЕНТ ПОЛИЦИИ. Если это рыбаки, то я та рыбка из «Кровожадной акулы». (Говорит по рации.) Прием, операция «На грани нервного срыва», [193] установили местонахождение субъектов. Прием.
Субъекты задержаны полицией.
ПЕРВЫЙ СПЕЦАГЕНТ ПОЛИЦИИ. Минуту, ваше удостоверение личности.
Те отступают, готовые бежать. Один из агентов хватает Самуэля за рубашку, молодой человек высвобождается.
САМУЭЛЬ. В чем дело? Отпусти!
ПЕРВЫЙ СПЕЦАГЕНТ ПОЛИЦИИ (показывая свое удостоверение). Прислониться к стене.
МОНГИ. Д-д-дружище, какие п-п-проблемы?
ПЕРВЫЙ СПЕЦАГЕНТ ПОЛИЦИИ. Как же так, вы доставили толстого янки в участок, а сами исчезли? По его словам, он чудом спасся. Завтра утром вам следует прийти в участок и опознать похитителей. Утром, и без всяких там, понятно?
Друзья соглашаются, не слишком уверенные в том, что они должны помогать полиции. Вновь появляется Грусть-Тоска.
АНДРО. Снова она, черная птица несчастий. Я уверен, из-за нее у нас все неприятности.
Девушка останавливается, застывая на месте, она даже не моргает. Монги идет ей навстречу.
МОНГИ. Привет. С тобой все в п-п-порядке? (Та не отвечает.) Грусть ты наша, как ты?
ГРУСТЬ-ТОСКА. Меня зовут не Грусть-Тоска. Я уже Паркометр. Не забывай, что я утопилась в следующем месяце… Я переродилась в паркометр.
МОНГИ. А для ч-ч-чего он нужен?
ГРУСТЬ-ТОСКА. Паркометр может спасти мировую экономику, при этом он не наносит вреда ни человечеству, ни флоре, ни фауне. Мое брюхо, набитое монетами, скоро лопнет. Понятно, это неудобно, но паркометр обязан учитывать текущий момент.
Остальные исчезают из кадра.
МОНГИ (ведя ее за руку). Идем, Паркометр, идем.
Монги и Грусть-Тоска, устроившись на камнях, лицом к морю, Душный вечер, ни ветерка. Вдали едва различимы огоньки рыбацких лодок.
МОНГИ (игриво). Я задаюсь вопросом, есть ли т-т-толк трахаться с п-п-паркометром. По крайней м-м-мере, никаких ненужных эмоций, н-н-не надо б-б-будет нести всякую чушь…
ГРУСТЬ-ТОСКА (прерывая его). Отсутствие эмоций воздействует на поджелудочную железу, в центре тяжести накапливаются жирные мысли. Из-за чего происходит тяжелое… Не стоит терять времени. Чем начнешь: членом или пальчиком? Если с конца, то потом и пальчик запляшет у меня в чреве – оно имеет свойство увеличиваться в размерах.
МОНГИ (закатив глаза, запуская руку в штаны). Не б-б-беспокойся, твое б-б-безумие в-в-велико-лепно, в нем есть с-с-смысл. Я п-п-постепенно тоже начинаю ходить и г-г-говорить з-з-задом н-н-наперед.
Легкий поцелуй. Грусть-Тоска раздвигает ноги и схватив его руку, вводит ее себе между ног. Затемнение.
Натура. Вечер. Океан. Рядом с рыбацкими лодками. Самуэль и Андро плывут на камерах. Гребя куском дерева, к ним приближается Монги.
АНДРО. Монги, я же говорю тебе, что эта крошка приносит несчастья.
САМУЭЛЬ. Она мертвехонька. Что, приятель, на мертвечинку потянуло?
Монги будто не понимает, о чем идет речь, уставившись в небо, он не отвечает.
РЫБАК В ЛОДКЕ. Эй, вы чего здесь, рыбу пугать? САМУЭЛЬ. Плавать, отец, плавать. Так же, как и одиннадцать миллионов граждан этого острова.
РЫБАК. А не поплыть бы вам туда, откуда вас мать родила?
САМУЭЛЬ. Не обижайтесь, уважаемый, приглядитесь, мы из Международного Красного Креста, мы приплыли издалека с гуманитарной помощью… РЫБАК. Не выделывайтесь, черт вас дери! Почему бы вам не убраться с вашей помощью в задницу? МОНГИ. Отец, не р-р-ругайся. Хочешь п-п-промочить горло? Я обменяю б-б-бутылочку самогонки на р-р-рыбку.
РЫБАК. Спасибо, весьма признателен, но я не хочу, чтобы меня отравили… Грусть-Тоска, Грусть-Тоска, греби сюда! Отдавай аптечку, я знаю, это ты ее украла!
ГРУСТЬ-ТОСКА (подплывая на плоту с белым флагом). Монги, ты меня оплодотворил, и я десять минут как беременна! Когда ты низвергнул в меня семя, я почувствовала, как какой-то безумный сперматозоид пронзил мою яйцеклетку!
РЫБАК (умирая со смеху). Ха-ха-ха! Кто из вас этот кретин Монги? Сынок, и как оно, не утомительно было? Ну, народ, лишь бы трахнуться, хоть с паркометром!
Затемнение.
Интерьер. Утро. Полицейский участок на пересечении улицы Эль и Малекона. Первый спецагент полиции ходит от стены к стене. Три автомобильные камеры сложены на полу. Андро, Монги и Самуэль только что опознали похитителей толстяка.
ПЕРВЫЙ СПЕЦАГЕНТ ПОЛИЦИИ (спрашивая полицейских, которые привели друзей). Они опознали их?
Один из полицейских говорит, что да, опознали. Толстяк обливается потом.
РОБЕРТ САЛЛИВАН (пухлый американский турист). Еще слава Богу, что ничего не случилось с Альмодоваром. И со мной тоже! Я поселился в «Ривьере», если понадоблюсь, то вы знаете, где меня искать. В любом случае, у вас есть мои координаты в Нью-Йорке, мало ли что…
Выйдя из участка на улицу, Самуэль иронично смеется.
САМУЭЛЬ. Как будто мы можем поехать, когда захотим, в Нью-Йорк. Весьма признательны… Как, он сказал, его зовут? Салливан, так?
РОБЕРТ САЛЛИВАН. Точно. Разве можно знать что-либо наверняка. В любом случае очень благодарен.
САМУЭЛЬ. А вы приехали прямо оттуда, из Штатов?
ЮБЕРТ САЛЛИВАН. Нет, прежде я заехал на неделю в Мехико. Извините, я тороплюсь, хочу насладиться Гаваной, а времени у меня совсем мало. До свидания и спасибо еще раз.
САМУЭЛЬ. Не за что.
Человек исчезает на одной из улиц. Монги, Андро и Самуэль пересекают авениду. Сейчас они тащатся вдоль парапета, однако настроение у них хорошее.
Монги впереди, он насвистывает мелодию из «Led Zeppelin» «Stairway to heaven» – «Лестница на небеса».
193
Имеется в виду фильм Педро Альмодовара «Женщины на грани нервного срыва» (1987, премия Оскар).
Мне нужно принять душ, залезть в ванну с ароматной пеной, сделать что-нибудь такое, что вырвет меня из того мира и вернет в сегодняшний день.
САМУЭЛЬ (Андро). Нет ничего лучше, чем трахнуться, это словно перерождает тебя. Посмотри на Монги. Как только он поимел дело с мертвячкой, он стал другим. Как ты думаешь, наши души меняются в зависимости от высоты парапета? Заметил, что иногда он доходит нам до плеч, а иногда всего до пояса? Когда он мне ниже пояса, я дышу свободно, у меня полные легкие воздуха, я чувствую себя превосходно и даже могу спокойно сносить твои глупости. Но когда парапет становится выше, у меня сдавливает грудь.
АНДРО. А у меня наоборот. Когда парапет высокий, я чувствую себя защищенным, в противном случае охватывает страх, что море смоет меня волной. Эй, Монги, старина, ты не вступал в мистическую связь с парапетом?
МОНГИ (продолжая идти впереди, отвечает без интереса). Я-я-я игнорирую п-п-парапет. Это он з-з-зависит от м-м-меня, а не я-я-я от него.
АНДРО. Да он заразился от Паркометра. Говорит, как если бы он был…
САМУЭЛЬ (прерывая). Парапетом.
МОНГИ. Уж не он ли лишил в-в-вас желания п-п-прогуляться по воде. Вы уже не такие оптимисты, к-к-как раньше. Т-т-так что, м-м-мы едем или п-п-поворачиваем оглобли?
АНДРО (гордо). Едем, до самого горизонта.
МОНГИ. А что т-т-там, за горизонтом?
АНДРО (безразлично). Такие же люди, как и мы.
САМУЭЛЬ (снимая на кинокамеру). Такие же? Какая скука! Предпочитаю думать, что там нет ничего. Там, где море сходится с небом, все заканчивается, там лишь один ад… Уж лучше так себе это представлять, какое-никакое, а утешение.
МОНГИ. Черт в-в-возьми, если это утешение, не хотел б-б-бы я тогда узнать, ч-ч-что же такое б-б-безутешность.
САМУЭЛЬ (рассеянно, цитируя Монги). Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Nihil novum sub sole.
Самуэль наводит камеру на друзей. Общий план залитой солнцем авениды. Море ярко-голубого цвета, ни единого облачка до горизонте. Затемнение.
Я отрываюсь от тетради, чтобы сварить себе кофе, а заодно и позвонить Шарлин, вдруг она что-нибудь узнала о поездке мистера Салливана на Тот Остров. Я даже не успела дойти до кухни, как услышала телефонный звонок. Это была Шарлин, до самого мистера Салливана она не дозвонилась, но его секретарша сказала, что патрон действительно ездил в Мехико, а оттуда направился в Гавану, правда, с тех пор прошло уже два с половиной года. Он не хотел информировать меня о поездке, зная мою впечатлительность; Салли сказал, что едет в Гавану, чтобы познакомиться с городом своей дорогой Марселы, и добавил, что если он найдет город вполне благополучным, то напишет ей, чтобы сделать приятное, в противном случае предпочтет промолчать. Что за необычный человек этот Салли! Бедняга, опасения его, похоже, подтвердились. Ладно, сокровище, ты меня прямо-таки заинтриговала этим дневником. Не терзайся слишком, лучше отложи до следующего раза, попросила меня подруга. Нет, моя дорогая, не могу. До завтра.