Каин: Антигерой или герой нашего времени?
Шрифт:
— Лечь на дно? Тоска заест, Каин.
— И на дне можно не отсидеться, Одноух. Умножилось число соглядатаев и доносчиков, коим сулена солидная награда за поимку вора. Сегодня ты на хазе, а завтра под каленым железом.
— Так что же нам в землю зарыться?
— Выход один — покинуть Москву.
Предложение Каина не было встречено гулом одобрения. Вжилась в Москву братва, изрядно вжилась с ее малинами и притонами. Уходить с обжитых мест редко кому захотелось.
Настроение большинства братвы не явилось неожиданным для Каина, но настаивать на своем суждении он не стал, однако предупредил:
— Дело добровольное.
Глава 18
К Макарию
С Иваном согласились идти Камчатка, Кувай, Зуб, Одноух и Легат, то есть ближайшие содруги бывшего вожака.
Иван четко поставил задачу:
— Пойдем к Макарьевскому монастырю, что за шестьдесят верст от Нижнего Новгорода. Там, после Петрова дня [66] , собирается большая ярмарка
66
Петров день — 27 июня.
— Далече топать, Каин. Почитай, полтыщи верст. Ног не хватит, — сказал Васька Зуб.
— Далече, — кивнул Иван. — Но на Владимирской дороге, по которой мы двинемся, немало сел с постоялыми дворами, а где постоялые дворы, там и брички, повозки, тарантасы, крестьянские подводы. Уразумел, Вася?
— Намек понял, Каин. Но заграбастаем ли добрый куш?
— А разве никто на Макарьевской ярмарке не бывал?
Воры пожали плечами: они орудовали только в Москве и в близлежащих городах.
— Тогда послушайте, что Филатьевские приказчики изрекали, кои были там с купцом не один раз. Ярмарка собирается не только из ближних российских городов, но из Сибири, с персидских, турецких и с польских земель и торговля идет подле монастыря две недели. Товару, разумеется, обилие. Тонкое сукно, шелк, пушнина, золото, серебро, драгоценные камушки и прочая и прочая. Есть чем поживиться.
— Готовь узлы, братва! — загорелся Легат.
— Не торопись делить шкуру неубитого медведя. На ярмарку, как мухи на мед, слетаются воры из многих городов, а посему на ней шныряет немало полицейских из Нижнего Новгорода, причем шныряют хитро.
— Как это?
— А так, Зуб. Приказчики изрекали, что ходят они без мундиров под видом покупателей. Так что придется держать ухо востро и работать предельно осторожно.
— Хороша же у тебя задумка, Каин, — присвистнул длинноносый и остроскулый Легат, получивший редкую кличку в детстве, когда его однажды лягнула лошадь. — Да на этой ярмарке хуже, чем в Москве можно в лапы полицейских угодить.
— Можно, коль мыслить не научимся. Ты, Легат, да и другие, могут, пока не поздно, назад вернуться. Работенка предстоит не из легких.
Легат кисло осклабился.
— Не пугай, Каин. Не в таких переделках бывали.
Кувай почему-то на слова Легата слегка усмехнулся, что не осталось без внимания Ивана. Он цепко приглядывался к каждому сопутнику, ибо не так еще глубоко знал воров, пошедших за ним.
Камчатка, после сложения с себя полномочий вожака, все больше отмалчивался. Он безоговорочно принял предложение
Ивану можно было только догадываться о его мыслях. Несомненно, переживает. Нелегко втягиваться в новую для него перемену воровского бытия. Был хозяином воровского мира — и вдруг, совершенно неожиданного для многих гопников, стал простым вором. И эта резкая перемена может надломить Камчатку, как внезапно поверженный дуб, которому уже никогда не подняться и не тешить глаз братвы, привыкшей к тому, что могучее древо будет стоять вечно.
Тяжело сейчас Камчатке. Может, разговорить его, чем-то одобрить?.. Глупости! Настоящий вор к любому утешению относится с презрением. Да и не тот Камчатка человек, чтобы окончательно сникнуть. Через день, другой он придет в себя и станет добрым помощником в делах Каина.
По владимирской дороге шли в сряде [67] простолюдинов. Васька Зуб, было, заартачился:
— Мы что, голь перекатная, Каин? Мошны, слава Богу, на самую добрую сряду хватит. Можно, чай, и прибояриться.
67
Сряда — одежда.
— Бояре в каретах ездят, Вася.
— И мы любую карету можем заграбастать. Перо к глотке — и вся недолга.
— Ну и прощай Макарьевская ярмарка!
— Чего так?
— Слух о грабеже тотчас дойдет до Москвы, нагрянут сыскные люди, а мы должны податься в какую-нибудь Тмутаракань. Так что иди в дерюжке и не брыкайся… И вообще, братцы, если жаждите удачно достичь до ярмарки, — ни малейшего воровства, ни какой бузы на постоялых дворах.
— А мерзавчик? [68] Ужель с денежкой-то и не гульнем? Чтобы дым коромыслом!
68
Мерзавчик — четвертинка водки.
— Это голь-то перекатная? Буде, Зуб! Твое головотяпство вмиг артель загубит, — жестко произнес Иван.
Зуб оскорблено фыркнул. Остальные же воры ни на что не обижались, во всем положившись на Каина.
А Камчатка лишний раз уверился в очередной правоте нового вожака.
Владимирская дорога была оживленной. Сновали мужичьи подводы, купеческие повозки, брички и тарантасы, дворянские кареты. Сновали и пешие люди: некоторые в сапогах через плечо (сберегая обувь), многие же в лаптях; одни направлялись в Москву, другие, по всей вероятности, в близлежащие села; у всех за плечами котомки.
С котомками вышагивала и артель Каина. В них плотничий инструмент, огниво и немудрящая кормежка. Еще заранее Иван всех предварил:
— Мы — плотничья артель. В Москве голодно, а посему идем на отхожий промысел, дабы деньжат подзаработать. Надеюсь, топоришко в руках держать умеете?
— А какой мужик не умеет? Чай, сызмальства не в палатах каменных проживали. Одноух у нас, даже все рубки знает, — высказался Легат.
— В самом деле, Одноух?
— Доводилось. Отец всю жизнь в плотниках ходил, вот и я приноровился.