Как боги. Семь пьес о любви
Шрифт:
Артем (поколебавшись, повторяет, улыбаясь). Я больше к вам не приду!
Гаврюшина. Добавьте немного иронии!
Артем. Я больше к вам не приду!
Гаврюшина. Уже лучше! Немного вежливой скорби!
Артем. Я больше к вам не приду.
Гаврюшина. Почти то, что надо! А теперь скажите так, чтобы женщина вам не поверила!
Артем. Я больше к вам не приду!
Гаврюшина. Отлично, Артем Михайлович! Схватываете
Артем (зло). И хватаю я тоже на лету! (Уходит.)
Гаврюшина смотрит ему вслед, пожимает плечами и уходит в спальню. Из-за ширмы осторожно выходит Китаец, достает из сосуда деньги, смотрит купюры на свет, пересчитывает и хихикает.
Та же гостиная. В окно видно, как на перила лоджии старая липа опустила заснеженные ветки. Зима. Китаец разглядывает игрушки на новогодней елке. Услышав шум в прихожей, скрывается за ширмой. Входят Артем и Гаврюшина. Она в вечернем платье. На нем хороший костюм с ярким галстуком.
Артем. Почему вы хмуритесь? Опять мною недовольны?
Гаврюшина (поправляет ему галстук). Галстук ярковат…
Артем. Это всё?
Гаврюшина. Нет. На вешалке дубленка Максима, а после его приходов Леонид Иванович обычно запивает. От огорчения. Но и вы меня сегодня не порадовали. Ставлю вам четыре с минусом.
Артем. Почему с минусом?
Гаврюшина. А почему четыре, вам неинтересно?
Артем. Нет. Пятерки вы мне никогда не ставите.
Гаврюшина. Объясняю. Во-первых, вы трижды сказали «как бы».
Артем. Ч-ерт!
Гаврюшина. Нечистая сила тут ни при чем. Надо следить за своей речью. Во-вторых, вы держали бокал с красным вином за ножку. А надо?
Артем. Снова забыл! За ножку держат шампанское и белое. А красное надо — за емкость. Вот так… (Показывает, растопырив пальцы.)
Гаврюшина. Правильно!
Артем. Теперь запомню.
Гаврюшина. Ничего не надо запоминать. В этикете все логично. Нужно понять эту логику. Она проста: делай так, чтобы удобно было тебе и не мешало другим. Почему бокал с шампанским держат за ножку? Да потому что шампанское подают холодным. Пальцы отморозишь. А красное вино пьют…
Артем. Теплым!
Гаврюшина. Комнатной температуры. Третья ошибка. На приемах не ведут споры об организации производства в депрессивных районах и не хватают за локоть гостя, если он хочет наконец от вас отойти. На приемах просто знакомятся, обмениваются карточками. Потом можете встречаться и спорить до хрипоты. И, уж конечно, нельзя спрашивать у постороннего: «Кто эта хохочущая выдра с силиконовым бампером?» Тем более, если это хозяйка приема…
Артем. Повеситься на два месяца!
Гаврюшина.
Артем. Виноват. Но ведь она же дура!
Гаврюшина. Разумеется, если даром кормит и поит таких неблагодарных гостей, как вы. Кстати, когда едите устриц, вовсе не обязательно из пустых раковин строить на тарелке что-то вроде Пизанской башни.
Артем. Исправлюсь.
Гаврюшина. Ну, и последнее. Когда вы, наконец, запомните: в лифт первым входит мужчина, а выходит первой женщина.
Артем. Почему?
Гаврюшина. Давайте рассуждать логично!
Артем. Как с бокалами?
Гаврюшина. Да, как с бокалами. Лифт — место опасное, вроде лодки. Вдруг она дырявая? Ведь в лодку-то вы сначала прыгнете сами, а потом уже пригласите туда даму, предложив руку? Так?
Артем. Так…
Гаврюшина. Теперь допустим, лифт сломан. Оборвался трос. Вы мужчина и принимаете опасность на себя. Ясно? А доехав до нужного этажа, можно без опаски пропустить вперед женщину, как в дверь. Это понятно?
Артем. А если в подъезде или возле квартиры ждет наркоман с бритвой?
Гаврюшина. Ну, это вы придумываете. Маловероятно.
Артем. Гораздо вероятнее, Вера Николаевна, чем оборванный трос.
Гаврюшина. Неприятная история… Алена мне рассказала. У нас такой тихий, интеллигентный подъезд. Все-таки кооператив МИДа. Их было четверо?
Артем. Двое.
Гаврюшина. Странно. Алена говорила, четверо. (С уважением смотрит на него.) У вас в Сибири все так хорошо дерутся?
Артем. Все… кто в спецназе служил.
Гаврюшина (поколебавшись). Артем Михайлович, я убеждена, что мать не должна вмешиваться в личную жизнь взрослой дочери, но тем не менее…
Артем (участливо). Что-нибудь случилось? Алена снова не ночевала дома? Вернулась утром с большим букетом?
Гаврюшина. Нет, теперь она ночует дома, но у нее заплаканные глаза.
Артем. А раньше с ней такого никогда не было?
Гаврюшина. Такого? Никогда. С Аленой что-то происходит. Не замечаете?
Артем. Нет.
Гаврюшина. Странно… Могли бы заметить: ведь все это из-за вас!
Артем. Почему же — странно? Вы тоже не замечаете, что происходит со мной. Из-за вас!
Гаврюшина (отводя взгляд). Артем Михайлович, вы о чем?
Артем. О том же, о чем и вы, Вера Николаевна!
Они долго смотрят друг другу в глаза. Артем пытается взять ее за руку, даже обнять — она отшатывается. Но тут из комнаты с грохотом выбегает Максим. За ним гонится отец. На шум из-за ширмы выглядывает Китаец.