Как бы волшебная сказка
Шрифт:
Она молча прошла мимо меня и ступила в воду, но повела рукой, то ли признавая, то ли отвергая, не могу сказать. Остановилась, повернулась ко мне и плеснула водой себе на плечи, продолжая глядеть на меня, и вода шипела и пенилась, искрясь на ее коже молочным светом.
– Чудесное утро, – сказала она. Говорила она с легким акцентом, которого я не могла определить. – Раздевайся и иди сюда.
– Благодарю. Там, откуда я пришла, мы предпочитаем ходить одетыми.
– Не будь такой мрачной. Иди сюда. Знаю, тебе хочется полизать мою киску.
– О господи! Куда я попала? В лагерь к извращенцам?
Я была возмущена. Повернулась и пошла
– Ей-богу, прости!
Я проигнорировала ее крик. В ее голосе звучала насмешка, а не извинение.
Подходя к дому, я услышала голоса и смех. В дверь я увидела Йероу, который рассказывал какой-то анекдот корчащемуся от смеха извращенцу с кухонного стола. Они дымили самокрутками и громко разговаривали.
Я развернулась и направилась прямо в конюшню. Белая кобыла всхрапнула, увидев меня, когда я открыла денник. Я сняла со столба древнюю попону и накинула ее на спину лошади. Единственная упряжь, которая нашлась, – потрепанная кожаная уздечка. Перекинув уздечку через голову лошади, я вывела ее из конюшни.
Среди деревьев за домом вилась тропа. Я решила провести лошадь там, поскольку, если идти берегом, меня заметят – и в первую очередь сексуально озабоченная богиня, смывавшая с себя пот соития, – и рассчитывала, что смогу под деревьями пройти до дальнего конца озера. Это было нетрудно, хотя лесная тропа все время поднималась, пока я не нашла, где она снова стала спускаться, и вскоре мы оказались на той тропе, по которой прискакали сюда. Когда я убедилась, что никто меня не преследует, я вскочила на лошадь и пустила ее рысью.
Кобыла была превосходна. Великолепно слушалась меня. Будто читала мои мысли. Стоило только подумать, чтобы перейти на рысь, и она тут же исполняла мое желание, на галоп – пускалась галопом. Я скакала два часа без остановки: легким галопом, рысью или ехала шагом. Я была уверена в правильности выбранной дороги, потому что всегда отлично ориентировалась, да к тому же узнавала детали местности – форму холмов, поляны, низину, ручей, перекрученное и склоненное ветром дерево, – запомнившиеся по ночной скачке. К тому же я знала, что мы двигались приблизительно на запад, и могла ориентироваться по солнцу, продолжавшему подниматься впереди меня на небе.
Спустя два часа я остановилась и дала лошади напиться из другого ручья. Спешилась и пустила ее пастись, пока солнце стояло, кипя в зените.
Когда лошадь отдохнула, я вновь вскочила на нее и продолжила путь, как мне казалось, по дорожке для верховой езды. Я все время высматривала заросший травой склон – мы поднимались по нему после того, как проскакали галопом по свежему зеленому лугу, и сейчас я искала склон, спускавшийся к тому лугу.
Но не могла найти его.
Я не боялась, потому что знала: все, что надо делать, – это двигаться, держа солнце за спиной, и в конце концов мне попадется ферма, деревня или городок, откуда смогу позвонить маме с папой. Они будут беситься от злости, но приедут и заберут меня. Однако я еще час или два тряслась на лошади или шла пешком, ведя ее в поводу, и не видела ни единого признака жилья.
Я свернула с дорожки, направила лошадь вверх по склону и с гребня холма смогла оглядеть окрестности. Всматриваясь в даль, я надеялась увидеть блеск вод Трента или Соара или что-нибудь, что могло указать на Дербишир, или Ноттингемшир, или Лестершир, или дорогу назад, в Чарнвудский лес. Местность была красивой, но незнакомой; красивой, но внушавшей дурное предчувствие. Я потерялась.
– Нет,
Это был Йероу. В белой рубахе, он стоял у меня за спиной на утесе.
– Ты следил за мной…
– Я ведь не мог теперь оставить тебя одну, правда?
– Я хочу вернуться домой…
– И ты вернешься. Но не сейчас…
– Перестань мне лгать! Просто покажи дорогу, и я поеду! Просто выведи на дорогу, это все, что от тебя требуется, выведи…
– Твоя жизнь теперь вышла на другую дорогу, Тара…
Я спрыгнула с лошади, подбежала к нему и ударила хворостиной, которой подгоняла лошадь. Удар пришелся на подбородок, затронув и шею; он дернулся, но не сделал попытки защититься или ответить. Мгновенно на месте удара появилась кровавая полоса.
– Я заслужил это тем, что привез тебя сюда, – сказал он. – Понимаю.
Я заплакала, оттого что не знала, что делать, и была напугана.
Он привлек меня к себе и обнял:
– Не плачь, Тара, не плачь, потому что твои слезы – слезы неба…
– Просто выведи меня на дорогу! Пожалуйста! Выведи на нужную дорогу! Я хочу вернуться домой…
Он продолжал прижимать меня к себе:
– Я мог бы вывести тебя на дорогу, но все равно тебе понадобится шесть месяцев, чтобы вернуться домой. Я отвезу тебя обратно и расскажу, как мы здесь живем.
20
Нимми-Нимми-Нот, твое имя Том-Тит-Тот.
– Не часто увидишь, чтобы врач курил. В своем кабинете. – Это были первые слова, произнесенные Женевьевой с момента, когда Тара начала свой рассказ.
Андервуд сидел за столом и делал рабочие пометки по ходу дела прямо на компьютере. Тара прервала свой рассказ, чтобы сходить в туалет, и Женевьеве пришлось говорить через всю комнату, на расстоянии дюжины шагов.
29
Румпельштильцхен – персонаж одноименной сказки братьев Гримм о злом карлике. Под английским вариантом автор имеет в виду народную английскую сказку «Том-Тит-Тот», в которой присутствует похожий мотив с угадыванием имени злобного существа.
– Заботитесь о ней, как мамочка? – сказал он, не поднимая головы.
– Разве?
Он еще несколько раз ударил по клавишам:
– Знаете, почему она захотела, чтобы вы присутствовали? И против моего желания?
– Доверяет мне?
– Доверие тут совершенно ни при чем. Ей нужны люди, чтобы населить ее питер-пэновский мир. Вы ее Венди [30] .
– Вы так считаете?
– О да. Венди всех оберегает. Всех поддерживает. Присматривает за всеми. Заменяет мать пропавшим мальчикам и девочкам.
30
Питер Пэн – герой классической пьесы и повестей-сказок Джеймса Барри о мальчике, который не захотел стать взрослым. Венди – девочка, которую он вместе с ее братьями увел в сказочную страну Небывалию (в другом переводе – остров Гдетотам).