Как целует хулиган
Шрифт:
Рамза, лениво вычищая ножом под ногтями, что-то сказал. Маринка не поняла. Он повторил, но она снова не поняла. Он поднял мутный взгляд:
– Раздевайся.
Попятилась. Он хищно оскалился и что-то сказал, но Маринка снова не поняла. Ей даже показалось, что он разговаривает с кем-то третьим, но в комнате больше никого не было и от этого стало ещё страшнее. Обдолбанный псих...
Не выдержала, кинулась к двери, пытаясь распахнуть её, молотя кулаками и ногами. Не соображала. Единственное что осталось – паника. Крик. Ужас. Даже не поняла, в какой момент отлетела к стене,
И туша вдруг отвалилась в сторону. Маринка засучила ногами, отползая подальше, но Рамза схватил её за щиколотку, дёрнул на себя. На его щеке, наискось от виска до подбородка, стремительно наливаясь кровью, вспухала глубокая борозда с неровными краями.
– Сука... – зашипел он, хватая Маринку за руку, выворачивая, едва не ломая запястье, – что там у тебя?
Она закричала от боли, рука безвольно разжалась, и на белую, в алых брызгах, простынь упал кулон. Оба они – и Рамза, и Маринка, замерли в минутном замешательстве... И Рамза вдруг рассмеялся. Безумный смех, перемежаемый бормотанием... А по щеке кровища. Он размазывал её по лицу, словно не замечая боли и ржал, а Маринка вжималась в спинку кровати и не могла даже реветь от ужаса.
Рамза вдруг резко перестал ржать, застыл, тупо уставившись в одну точку.
– Айк!
В комнату сунулся мужик.
– Уведи пока. И скажи парням, пусть первохода привезут. Посмотрим, как он эту кобылку объездит. А потом на круг её. По полной.
– Так первоход вроде это... Залим говорит, проблемы у него.
Рамза поднял мутный вопрошающий взгляд, Айк виновато пожал плечами:
– Траванулся, вроде. Блюёт.
– Не делай мне мозг! – невнятно отмахнулся Рамза, подравнивая ножом крайнюю дорожку на столе. Склонился, шумно втянул в ноздрю порошок. – А ту суку из стриптиза на кичу посади, и пацанам скажи, что в любое время можно. Пусть отрабатывает. А потом в расход.
– А эту куда потом?
– А этой рожу порежем, – он с нажимом провёл пальцем по кровящей борозде на своей щеке, – и отпустим. Но это я сам. А пока развлекайтесь.
Мужик дёрнул Маринку за руку, вытаскивая в коридор. Там она попыталась сбежать, но не удалось. А когда снова оказалась в той комнате на третьем этаже – обнаружила там Катьку. Та, здорово потрёпанная и зарёванная сидела в углу и дрожала.
Едва дверь закрылась, Маринка припала к ней ухом – шаги Айка удалялись.
– Вставай, – дёрнула она Катьку за руку. Та бессильно подняла голову. – Вставай, Махонина, потом реветь будешь! Бежать надо!
– Как? Тут один выход внизу, и его охраняют.
Маринка вытянула из-под кровати импровизированный канат.
– Через окно.
– Третий этаж вообще-то.
– Похрен. Я просто так не сдамся! – решительно завязала узел на батарее под окном. Он выглядел хлипко, но как сделать по-другому, она не знала, а на то, чтобы бояться просто не было времени. – Ну? Ты со мной? Эй, Махонина! – склонилась, теребя её перепачканные размазанной тушью щёки: – Он приказал пустить
И Катька наконец очнулась.
Окно распахнулось с глухим стуком, но Маринке показалось, что он прокатился по ночной тишине, словно набат. Вздрогнула, замерла... За дверью тишина. Осторожно свесилась из окна: оно выходило на заднюю сторону здания, метрах в десяти от него в чёрную темень ночи уходила полоса выжженного камыша, и почти сразу за ней поднималась насыпь железной дороги, на которой, скупо освещаясь долетающим из окна светом, стоял состав с цистернами. И это было хреново – прямой путь к бегству отрезан, придётся как-то оббегать, а как далеко – один бог знает!
Но хуже всего было то, что «каната» не хватило до земли. Можно было бы, конечно, развязать узлы, и попробовать спускаться, рискуя не удержаться и, соскользнув, рухнуть, но времени не было даже на это. Что есть силы дёрнула, контрольный раз проверяя, узел на батарее. Повернулась к Катьке.
– Кто первый?
– Давай ты, – оглянулась она на дверь. – Если кто-то зайдёт, постараюсь задержать.
Первой было страшно. Но остаться там, в комнате, ничуть не лучше...
Тряпки трещали и раскачивались, от паники потели и скользили руки, и если бы не узлы через каждые метр-полтора, Маринка бы точно не удержалась. На уровне середины второго этажа «канат» закончился. Оторваться от хлипкой, но всё-таки опоры было так трудно... Но Маринка зажмурилась и отпустила руки.
Падая, подвернула лодыжку, сильно ударилась коленом и свезла чуть не полруки – от локтя до плеча. Замерла, задохнувшись от боли, заставляя себя подняться хотя бы на четвереньки. Здесь внизу было ещё страшнее, чем на канате. Казалось, она рухнула с грохотом слона и её, конечно, все услышали... Превозмогая боль, отползла чуть в сторону. Подняла голову.
Катька смотрела на неё сверху, и даже отсюда было видно, как ей страшно.
– Давай, – одними губами шепнула Маринка и для наглядности призывно махнула рукой. – Давай, Махонина, твою мать!
Когда Катька почти добралась до конца каната, он вдруг сорвался от самого верха – узел на батарее всё-таки не выдержал. Катька рухнула на спину, закричала. Маринка кинулась к ней, зажимая рот рукой, в полном отчаянии уговаривая:
– Тихо-тихо-тихо, Кать... Чшш...
– Эу! Стоять, суки! – раздался окрик.
Маринка резко задрала голову, но увидела лишь, как исчезает в оконном проёме мужик. Похолодела. Ну всё, теперь их поймают, и тогда точно конец...
– Пойдём, – собрав волю в кулак, с трудом поднялась Катька. – Давай, быстрее...
– Куда?
– Прямо, – заметно прихрамывая, потащила она её за собой. – Там за насыпью дачи, есть шанс спрятаться.
– Но там поезд!
– Есть идеи получше?
Когда сзади заметались яркие лучи фонарей и снова послышалось: «Стоять, суки!», Маринка уже забралась под состав. Катька ползла следом и вдруг закричала, отчаянно отбиваясь от схватившего её за ногу преследователя. Маринка заметалась, потащила Катьку на себя, и в этот момент что-то жутко громыхнуло, передавая грохот и скрежет по цепочке, состав вздрогнул... И медленно тронулся.