Как кормить растения, а не почву
Шрифт:
И миллиард жизней можно спасти слишком дорогой ценой.
Первый рассвет химико-удобрительные корпорации пережили в начале и первой трети двадцатого века. Но учёные не стояли на месте – однобокость «либиховской» минеральной теории пищала из всех щелей. В США мощно включил мозги фермеров Эдвард Фолкнер. Европа начала въезжать в работы Грандо и Дегерена, в результаты опытов англичан на Ротамстедской станции. У нас первым взорвал кретьянские умы И.Е. Овсинский, а умы учёных – гениальный В.В. Докучаев. Затем мощно развивал травополье и ландшафтное земледелие В.Р. Вильямс с сотоварищами, нарабатывали ценный опыт
Главная идея проекта – предельный урожай любой ценой. Способ – полная индустриализация земледелия. То есть: самые продуктивные гибриды, активная почвообработка и мощная техника, максимум удобрений, максимум пестицидов, в идеале – полив. Что ж, тогда это казалось реально единственным способом «накормить миллионы голодающих».
Роль вдохновителя и пропагандиста взял на себя американский энтузиаст, известный селекционер и агроном, доктор Норман Борлауг. Лауреат Нобелевской премии (1970), «человек, спасший миллиард жизней». Его сорта пшеницы, устойчивые к полеганию, в 50-60-е годы позволили удвоить урожаи в Бразилии, Мексике, Индии, Пакистане и некоторых странах Африки – эти страны перестали голодать. Борлауг верил, что мир спасёт интенсивная агрономия и что нести её людям – великая миссия США. И он продвигал её, не покладая рук. Конечно, скоро он прозрел, чем всё закончится. В своей нобелевской речи он сказал: «Зелёная революция была временным успехом в борьбе против голода и лишений, но она дала людям передышку».
Первые годы мир радостно пахал и удобрял, соревнуясь в строительстве химических заводов. Но уже через 10–15 лет выяснилось: такая энергозатратная агротехника окупается только на самых плодородных почвах – а таких в мире всего 20 %. Остальные почвы неминуемо деградируют. Фермеры разоряются и попадают под власть банковского капитала. Мой вывод: замысел банкиров в этом и состоял.
Руководство СССР в лице Хрущёва отбросило задней ногой все достижения нашей науки, включая травополье Вильямса и агроэкологию Докучаева, купилось и повелось – догнать и перегнать США! Созидание плодородия заменилось распашкой целинных степей и их деградацией. Науку жёстко поставили на рельсы «механизации и химизации», перестроили промышленность и выстроили образование. Вот с тех пор мы и верим в агрохиманализы, как в бабушкины блины.
Как и многие страны, СССР, а затем и Россия, вписался в «зелёную революцию» по самое не хочу. Пока экономика позволяла, нерентабельный интенсив нас кормил. Но уже к концу 80-х он стал нам окончательно не по карману. На сегодня половина наших почв деградирована и потеряна для рентабельного полеводства. Земледелие в целом убыточно, урожаи – вдвое ниже нормальных. Животноводство восстанавливаем только сейчас и с огромными затратами. Главная беда: сельским хозяйством правят не крестьяне, а банки с помощью кредитов. А академики продолжают давать советы по Борлоугу и требовать дотаций.
Почему мы верим в то. во что верим
Прислушайтесь
Слышите, какую хрень он несёт?!
Налицо, братцы мои, факт: мы, цивилизованные и образованные люди, живём в состоянии глубокой замороченности. Аграрии мира уже сотню лет в дураках: их заставили разрушать свои земли и их постоянно грабят – а они этого не видят! Более того – дружно помогают грабителям.
Уже лет десять мой популяризаторский ум ломает мою голову над вопросом: ну почему, почему никто не берёт пример с биоземледельцев? Почему плодородные почвы и высокая рентабельность никому не нужны? Почему соседи процветающего биофермера даже не интересуются, как он это делает?!
Чтобы добиться такого эффекта, надо было впарить нам что-то особенное. Какие-то особые установки, особые состояния ума, и буквально с молоком матери. Что ж, теперь они мне понятны. Вижу их и в науке, и в хитро запутанной экономике земледелия.
Эх, ну не могу не поумничать на любимую тему!
Кому неинтересно – прошу сразу к третьей главе.
Нутриципнизм и агрпнимизм
Учёные изучают только то, что видят.
А видят они только то, что изучают.
В чём смысл науки? Для чего она вообще нужна?
Для счастья, здоровья и процветания каждого человека и всего человечества. Больше ни для чего.
Но как тогда быть с тем, что люди были счастливы и до науки, а африканские бушмены и амазонские пигмени счастливы без неё и сегодня? И как быть с тем, что с развитием науки и техники счастья и безопасности отнюдь не прибавляется, а здоровье просто испаряется на глазах? Что-то в науке идёт глобально не в ту степь.
Думаю, всё дело в подчинённости мировой науки хозяевам экономики. Они ведь нобелевки не за даром раздают.
И один из главных инструментов таковой зависимости – аналитический метод научного познания. Точнее – его приоритет.
Мы изучаем мир, как блоха – слона. Миллионы учёных заняты «изучением» чего-то конкретного: разобрать на части, расщепить – из чего состоит? О, найден новый компонент! И лишь единичные умы – гении типа Вернадского, Докучаева, Чижевского – пытаются синтезировать данные, осознать общую картину, понять мир как целое. Сотни научных институтов многие годы героически расшифровывали геном человека. Потратили миллиарды долларов. Интересно, а на кой ляд?.. Ведь это не прибавило ни здоровья, ни мира – прибавило лишь проблем.
С некоторых пор науку не интересует здравомыслие. Расщепляющее мышление уверено: не поймёшь отдельностей – не поймёшь целого. Тот факт, что отдельностей бесконечно много и что в отрыве от целого они не работают, никого не смущает. О том, как усваиваются клетками нитраты или парацетамол, защищены тысячи диссертаций. О том, как обойтись без того и другого, – даже рассматривать не станут. Все ищут что-то новое и доказывают его особую ценность, чтобы с его помощью что-то улучшить. Ещё не усекаете, к чему я веду?..
Мы с вами – продукт этой науки. Наша реальность – вещества, компоненты, ингредиенты. Нам интересны составляющие лекарств, удобрений, косметики – и неинтересно, как счастливо жить без них. Мы хотим знать, из чего состряпан хлоропласт, а Ефим Грачёв, который выращивал капусту по 40 кг и сахарные дыни под Питером, для нас неуч: не знал он о хлоропластах. Островитянин из Гвинеи вообще дикарь: он не знает даже про омега-3! А то, что при этом он здоровее и счастливее нас, мы признать уже не в состоянии.