Как пальцы в воде
Шрифт:
– Вы так говорите, как будто на Лору уже наведен курок киллера, – вспылил я.
– Извините, возможно, я действительно категоричен… ну во-первых, я уверен, что вы не скажете ей о нашем разговоре, а, во-вторых, я же шарлатан. Стоит ли мне верить? Тем более что этот разговор нужен был мне, а не вам.
– А мое будущее?
– Криво усмехнувшись, он пожал плечами:
– Зачем вам заведомая ложь?
Обдумывая ответ, действительно, зачем? – я не спеша смаковал кофе. – Признаюсь, Кристиан, вы все же заинтриговали меня. А вдруг вы действительно маг и чародей? – иронично заметил я.
Желтые глаза Стюарта зло сощурились, он посмотрел на меня холодным змеиным взглядом – и на миг все его обаяние и благожелательность куда-то испарились. Но эта метаморфоза длилась всего лишь мгновение, и позже я даже стал сомневаться: имел ли место сей факт? Может, мне показалось?
– Вам предстоит трудное расследование, связанное с риском
Я тоже поднялся и, отвечая на его рукопожатие, произнес:
– Спасибо, Кристиан, за вкусный ланч и предостережение. Во всяком случае, вы теперь в ладах со своей совестью, а я буду осторожнее.
После ухода Стюарта я в меланхоличном раздумье выпил еще одну чашку эспрессо, пытаясь изгнать из головы невеселые мысли. Плохо было то, что я поверил ему, а его слова о Лоре… И что мне теперь с этим делать?
Заскочив домой, я покормил Клео, просмотрел свою электронной почту и сделал несколько звонков.
К обеду туман испарился как-то сразу и даже неожиданно. Переодевшись в легкую голубую рубашку и серые слаксы, прихватив с собой пособие по персонологии, я направился подышать морским воздухом, ну и надеюсь, результативно поразмышлять.
Шел я медленно. Солнце ярко сияло. Стволы сосен отливали медью, а малахитовая хвоя живописно выделялась на фоне голубого неба. Миновав парк, я спустился к набережной. Чайки с криками кружили над морской идиллией. В мире все было по-прежнему, ничего не изменилось; и ни морю, ни птицам не было никакого дела, что в моем микрокосмосе образовалась зияющая трещина, склеить которую мне представлялось непростым делом. С таким настроем наслаждаться в полной мере отличной погодой и окружающим великолепием я уже не мог, и у меня было убеждение, что такое тягостное ощущение в ожидании гипотетичсеких несчастий покинет меня отнюдь не скоро. Но выхода не было. И дело было не в моей мнительности: у меня ведь с утра было плохое предчувствие, а слова Стюарта вытолкнули их на поверхность сознания, хотя в способностях Кристиана я все же сомневался. Но почему бы не попытаться понять причины инициированной им сегодняшней встречи? Однако я был по-прежнему убежден, что она произошла только из-за моего решения встретиться с ним.
На набережной было немного гуляющих, поэтому свободный столик на террасе одного из кафе обнаружить было несложно. Приветливая и весьма симпатичная официантка приняла у меня заказ на чай и трайфл с белым шоколадом и малиной, которые были принесены спустя несколько минут. Но я не стал приступать к еде, пока не проверил свою зрительную память, мысленно восстановив в деталях лицо моего нового приятеля-экстрасенса. Проверка показала, что ягодный десерт я буду есть вполне заслуженно.
Несмотря на неоднократное штудирование пособия, полученных мною знаний было явно недостаточно для моей сегодняшней работы. А рассуждения некоторых современных авторов физиогномических трактатов о том, что этой системой в полной мере может овладеть любой упорный человек, кажутся мне, по меньшей мере несерьезными.
…Спустя полчаса, выискав нужные страницы, я смог составить краткую персонологическую характеристику Кристиана, которая, не могла, разумеется, претендовать на точное совпадение с его действительным психологическим профилем, но общие тенденции, похоже, получились вполне убедительными. А если учитывать, что делал я только первые шаги в практическом применении этой науки – дальнейшие перспективы для меня выглядели весьма оптимистично, хотя этот процесс оказался действительно сложным: одних только видов глаз физиономисты различают более сорока. И если еще добавить, что значение любой черты усиливает или уменьшает значение других черт, становится очевидным тот факт, что одновременно учесть и объективно оценить сразу все детали не представляется возможным.
Итак, о чем мне «поведало» лицо мага? В первую очередь обращаешь внимание, безусловно, на его выразительные, слегка «выпуклые» глаза, редкого песочного цвета. И как сказано в книге: «…люди с «выпуклыми» глазами обладают какой-то особой харизматичностью. Они вроде бы ничего не делают для завоевания внимания окружающих, но очень редко бывают незаметными». Высоко поднятые брови округлой формы (не думаю, что она искусственная) выражают врожденный артистизм. Такой человек не обязательно должен стать актером, но будет всегда «играть на публику». Стюарт действительно подкупил меня своей живостью и непринужденностью, неплохо уловив, интуитивно почувствовав мой настрой,
День сегодня действительно выдался ясным и солнечным. Казалось, весь парк купался в позолоченной пыльце, но мне некогда было наслаждаться этим великолепием. Погрузившись в свои мысли, я и не заметил, что вышел к аллее Альпийских роз. Несмотря на будний день, в парке было достаточно многолюдно. Профессора Алана Биггса, с которым раньше, до его болезни, общался очень активно, я приметил издалека. После своего ухода на пенсию он стал сторониться окружающих, в том числе и меня, хотя я и сам не очень-то стремился к беседе с больным и старым человеком. Что в таких случаях говорят? Банальное сочувствие, которое никому, в общем-то, не нужно? Слова утешения – еще большая глупость. Но, наблюдая за ним сейчас, я вдруг заметил, что профессор стал выглядеть лучше, чем полгода назад. И вдруг неожиданно у меня появилась одна интересная мысль. Профессор явно решил прогуляться к Хрустальному озеру. Туда направился и я. Сложностей для организации «случайной» встречи не было никаких, и обычный разговор не мог ему навредить. К тому же, не исключено, что старику удалось каким-то образом приостановить ухудшение своего здоровья. Возможно, мне удастся его разговорить. Только сможет ли он что-нибудь вспомнить? Но»… что может случится наихудшего, если я пойду вперед?» – говорил нефтяной миллиардер Поль Гетти. Я еще даже не миллионер, но с чего-то надо же начинать!
Вблизи профессор выглядел еще лучше, чем я ожидал увидеть. Маленький и худенький, он сидел на скамейке, нахохлившись, как старый воробей, уже растерявший все свои желания: весело чирикать, прыгать по зеленой травке и клевать, разбросанные в изобилии хлебные крошки. Я слышал, что после смерти своей супруги, он еще больше сдал, перманентно впадая в состояние душевной и умственной прострации. И теперь, наблюдая за ученым, я пришел к выводу о пребывании того в некой фрустрации, несмотря на то что Биггс спокойно сидел передо мной и неотрывно смотрел на сверкающую гладь озера. Быть может, его поза или странная отрешенность стали причиной такого моего вывода.
Я подошел близко к скамейке, оказавшись в поле зрения Алана. Но он, казалось, ничего вокруг не замечал. Поздоровавшись, я чуть повысил голос:
– Профессор, вы позволите присесть рядом?
Старик медленно, как старая черепаха, повернул морщинистую, худую шею в мою сторону и посмотрел на меня блеклыми, пустыми глазами; долго всматривался, слеповато щурясь, затем наконец-то промолвил:
– Марк Лоутон? Конечно, присаживайтесь.
Я присел, лихорадочно раздумывая, как начать разговор и как вытащить из памяти Бриггса кое-что полезное для меня? Да и помнит ли он хотя бы что-нибудь из своей жизни, не так давно насыщенной и плодотворной? Я не знал, что сказать и поэтому молча смотрел на солнечные стразы, рассыпанные на водной поверхности озера и так приятно радовавшие взгляд.