Как пальцы в воде
Шрифт:
Звонок мобильного телефона оторвал Дэвида от поглощения поданных деликатесов. Недовольно поморщившись, он вышел на террасу, захватив с собой источник беспокойства. Джеймсу не были слышны реплики друга, но он надеялся, что по возвращению Дэвида в столовую, тот наконец расставит точки над i. Тем не менее Локхарт ошибся, Старлингтон поднялся в свой кабинет по лестнице, ведущей из террасы на второй этаж. Джеймс быстро почувствовал тревогу, а возможно, даже страх своего любовника, ведь Дэвид всегда и во всем был с ним откровенен… А вот сейчас он явно не был расположен поделиться причиной своей паники. И это обстоятельство не могло не тревожить Джеймса, который верил в свою исключительность и в то, что он достоит жить так, как ему хочется, и совсем не важно, кто позаботится об этом. И никаких препятствий на пути к этой жизни у него не должно быть! Дэвид просто обязан все ему рассказать! И если ему необходима будет помощь, Джеймс ее окажет, и никакие моральные
Стерев, словно губкой, все мрачные мысли, еще с утра перманентно терроризировавшие его мозг, он с наслаждением вдохнул изумительный аромат маринованного кабана с «какао-вуаль» – очень вкусным пенным муссом. Вошедший официант, без суеты и спешки, налил в бокал красное вино, хорошо оттеняющее вкус мяса. Джеймс медленно смаковал чуть терпкий напиток, не забывая о еде, и этот приятный процесс повысил тонус его настроения. Но многие явления в мире имеют тенденцию заканчиваться во времени и в пространстве, особенно быстро это происходит с удовольствиями. И закончив вкусную трапезу, молодой человек стал подумывать о продолжении кайфа. Кивком дав понять Элтону, что тот может удалиться, он подошел к барной стойке и налил свой любимый бурбон «Blanton`s». Сделав небольшой глоток отличного виски, Джеймс ощутил ноты ириса, цедры, а затем – аромат дуба. Вскоре окружающая действительность стала беспричинно радовать взгляд Локхарта, который, казалось, вместе с порцией бурбона глотнул немалую порцию оптимизма и уверенности в том, что он, Джеймс Локхарт, сможет все. Разве у него может что-то не получиться?
В то же самое время Дэвид сидел в своем огромном кабинете, совмещенным с его персональной гостиной. Беленая дубовая мебель (слоновая кость с патиной) отличалась респектабельным шиком и была комфортной для работы и отдыха. Изящный камин из итальянского розового мрамора, бронзовые светильники и бра, антикварные каминные часы с канделябрами, статуэтка собаки породы пойнтер известного французского скульптора Пьера Мене, старинный ситзендорфский фарфор и веджвудская керамика создавали неповторимую «живую» ауру этого помещения. У окна, наполовину прикрытыми шторами, цвета молочного шоколада, стоял письменный стол. На одной из стен отсвечивал темным экраном плазменный телевизор, напротив которого матово поблескивали пухлые кожаные кресла и кофейный столик.
Дэвид подошел к окну и посмотрел на освещенный садовыми фонарями сад, пестревший в это время года яркой цветовой гаммой. Искусственный грот отсвечивал бархатистой зеленью мха и лишайника. Ковер из опавших листьев покачивался на серебристо-графитной поверхности водоема.
Мужчина больше всего любил осень, удивительно меняющую цветовую палитру окружающего мира. Казалось, что вся природа наполнена золотистым сумеречным светом. На саркококке созревали ягоды прошлого сезона, а вскоре растение вновь зацветет. Чуть позже покраснеют листья японского клена и гортензии дуболистной. Бело-розовые кружева астр и пауковых лилий, ярко-оранжевые ягоды пираканты, сиреневые облака гортензии… И этот фантастически красивый мир, его мир, кто-то пытается разрушить! Руки Дэвида самопроизвольно сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели от напряжения. Он до боли стиснул челюсти: так ярко и реалистично предстала перед его глазами воображаемая картина разрушения его дома. Мужчина резко отвернулся от окна и подошел к письменному столу. Тяжело присев в кресло, Дэвид вынул из кармана маленький ключ на позолоченной цепочке и открыл им верхний ящик стола. Злополучное письмо лежало в верхней стопке рисунков и эскизных набросков. Старлингтон осторожно, как воришка, вынул листок с напечатанным текстом и прочел его еще раз: «Запретный плод сладок, и его нельзя срывать незрелым – велика вероятность бессонных ночей впоследствии преступного деяния… избежать которых можно… при наличии дорогого лекарства. Но солидная репутация стоит еще дороже. На размышление времени мало. Что выберет «джентльмен» из двух зол? Если отсутствует нравственность, то может, присутствует здравый смысл?»
Дэвид знал, что пока он не придет к какому-либо конкретному выводу о своих дальнейших шагах – не сможет больше ни о чем думать. Но послание сформулировано в такой обтекаемой форме, что он даже не догадывается о сути этой странной анонимки. Предполагать можно многое… Но что же конкретно имеется в виду? Какие-то требования тоже пока не предъявляются… По всей видимости, ключевое здесь слово – «пока». Конечно же, такой метод шантажа выбран специально, дабы держать шантажируемый объект в неведении, то бишь в состоянии нервозности и тревожного ожидания. Безусловно, у него есть причины бояться определенной информации, если он правильно истолковал довольно-таки прозрачный намек анонима. Никогда не стоит уповать на то, что «скелеты в шкафу» не захотят покинуть свое убежище, и последствия этого могут разрушить все, достигнутое немалым трудом. И теперь ему остается только ожидать. Но неужели кто-то мог знать о той старой истории? Кто?! И могла ли эта информация
Дэвид включил настольную лампу и стал изучать анонимку в розоватом свечении светло-карминного абажура. Буквы явно напечатаны на принтере, но ничего особенного в них не было, во всяком случае ничего, что можно было бы рассмотреть невооруженным глазом. Да и в самом листке с запиской тоже не нашлось ничего примечательного. Даже если он вычислит шантажиста, что это ему даст? Очевидно ничего, если только не привлечь к этому делу полицию. А он, безусловно, не сделает такого шага. Знать бы сейчас, по крайней мере, что от него хотят. Шантаж – вполне распространенный способ обогащения, и более чем вероятно, что от него потребуют большую сумму денег. А может, шантажисту (или шантажистке) нужна какая-либо услуга? Прочитав письмо первый раз утром, он сразу подумал о том, что анонимку писала женщина, а сейчас был уже практически уверен в этом… Стиль письма. Не будет мужчина «облачать» анонимку в воздушные кружева… Поездка в Лондон ему не помогла, хотя он потратил на эту цель усилия и деньги. Ничего выяснить не удалось, что неудивительно: времени прошло немало.
Дэвид вновь взглянул на конверт: на штемпеле была указана дата и время обработки послания; почтовый индекс указывал на местное отделение связи. Ни у кого из его знакомых и жителей города не было видимых причин желать ему зла. Хотя с чего он взял, что ему кто-то этого желает? Его могут безмерно любить, но это совсем не означает отсутствие обычного финансового интереса. Зачем отказываться от дополнительных денег, если их можно «вежливо» попросить?
Мужчина взглянул на небольшой зеркальный бар, призывно светящийся в причудливом сочетании золотистых лучей заходящего солнца и светло-рубинового потока искусственного света. Выпивка, несомненно, не могла решить возникшую серьезную проблему, но она поможет изменить его отношение к этому, неожиданному и крайне неприятному, сюрпризу. А там, может быть, придет и решение. Умный человек всегда найдет выход из любой ситуации. И какие-то морально-нравственные переживания – это не для него, а для – неуверенных и слабых. Хорошие мозги, кроме прочего, найдут убедительные оправдания собственных, скажем, не очень достойных поступков.
Он подошел к бару и налил порцию скотча с содовой. Взяв бокал с напитком, Дэвид подошел к окну и услышал стук в дверь.
– Войдите, – сказал мужчина громко и немного удивленно, зная, что Джеймс в это время смотрит программу о новых тенденциях в моде и прервать это занятие не сможет даже стая НЛО, пролетевшая в поле его зрения.
В дверь кабинета темной тенью вплыла взволнованная миссис Хаусон. В серо-синем платье, худая и плоская, как жердь, с лицом, исчерченным узкими полосками морщин, глаз и губ, Кэтрин олицетворяла собой мрачный пессимизм и суровую безнадежность бытия. Но несмотря на такую, по-своему колоритную, внешность, женщина проявляла замечательные организаторские способности, что по достоинству и оценивал мистер Старлингтон.
– Что случилось, миссис Хаусон? – спросил Дэвид, с трудом сдерживая раздражение.
Та, взволнованно моргая, ответила:
– Извините, мистер Старлингтон. Я хотела у вас спросить… – она запнулась: продуманная ранее речь вдруг исчезла из ее памяти, и теперь смутившаяся женщина не знала, как тактично сформулировать вопрос. Заметив растерянность и волнение своей управляющей, Дэвид, не повышая голоса, поинтересовался:
– Миссис Хаусон, что случилось? Пожар, наводнение, быть может, недостача канцелярских скрепок?.. У меня много работы, и мне хотелось бы знать причину вашей тревоги.
– Да, да. Извините меня, мистер Старлингтон. Просто вы сегодня ничего не ели… и я забеспокоилась, уж не заболели ли вы?
Дэвид молча смотрел на это «воплощение пессимизма», пытаясь держать себя в руках: ведь не миссис Хаусон прислала ему письмо. А вдруг это она? И сейчас только прикидывается такой расстроенной, а в душе смеется над ним. «Господи, я действительно заболел, если мог так подумать об этой фанатично мне преданной селедке», – мысленно возмутился он.
– Нет, все в порядке. Вы же знаете: скоро юбилей фирмы. Много работы, ну и, конечно, в такой ситуации не обойтись без проблем, – пояснил он и, пригубив виски. – К вам и ко всем остальным в этом доме у меня нет никаких претензий. Успокойтесь и идите к себе, – чуть улыбнувшись, промолвил мистер Старлингтон.