Как переспать с лучшим другом и не разрушить всё
Шрифт:
— Странно, что нам до сих пор никто не звонит, — пробормотала она.
Я задумался, вспоминая, что мой телефон валяется в бардачке машины. Пусть там пока и остаётся.
— Мой сотовый в додже, пусть звонят, сколько влезет, меня итак уже по утру достали с сочувствием, я получил свою недельную норму, — я улыбнулся, наблюдая за тем, как Лили задумчиво покусывает свою губу.
— Точно… А я думала, почему нас не побеспокоили… — Она нахмурила брови. — Чёрт, мой рюкзак и телефон в нём… Чёрт!.. и машина остались у озера. Только бы отец не звонил, а то
— А он разве ещё не припрятал маячок в твоей хонде, чтобы знать, где шляется его дочурка и чем занимается?
Это была наша любимая шутка. Сколько бы раз она не повторялась, нам почему-то всегда было смешно. Вот и сейчас Лилиан захихикала.
— Ладно… Я позвоню Полу чуть позже, он пригонит твою тачку, — пообещал я, мысленно надеясь, что Пол не будет слишком яро возражать против того, чтобы на каких-то полчаса сесть за руль этого корыта. Нет, конечно, он заноет, что если кто-нибудь увидит его за рулём доисторической хонды Лили, его репутация упадёт до критического минуса.
— Хорошо, — она пожала плечами, соглашаясь. — Мы долго собираемся валяться в постели?
— Весь день, — кивнул я. — И… ночь.
— Твои родители…
— Уже давно не заглядывают ко мне в комнату… — успокоил я.
И мысленно добавил: Вернее, с тех самых пор, как застукали меня здесь с… впрочем, не важно, — оборвал я сам себя.
Зато для матери, осознавшей, что её сладкий мальчик уже вырос, эта спальня была запретной территорией. Отец вообще никогда не страдал подобной хренью — являться ко мне в комнату. С тех пор как мне стукнуло тринадцать, и он, по-мужски понимая, что у меня могут быть свои дела, как и право на личную жизнь, ну, хотя бы с журналом в руке для начала, сюда наведывался исключительно по приглашению или после вежливого и продолжительного стука в дверь.
От этих мыслей меня отвлекла Лили, видимо, понявшая буквально мой призыв оставаться в постели.
Не то, чтобы я возражал… Но не мешало бы поговорить для начала. Мне не хотелось повторений старых ошибок.
Ответив на её поцелуй, — иначе я и не мог, и не хотел, — я отстранился и внимательно посмотрел на Лилиан.
— Сожалений не будет? — поинтересовался я.
— Нет, Честер, — она отнеслась серьёзно к моим словам, — не будет.
Её нежные руки ласково гладили мои плечи, я чувствовал её стройное тело сквозь тонкий хлопок собственной футболки, надетой на ней. Чёрт, она же без нижнего белья! Красные трусики сохли в ванной. Я почти застонал вслух, но в последний момент сдержался.
Я глубоко вздохнул и, собравшись с мыслями, сказал:
— То, что было в клубе… Не пойми неправильно, я не сожалею, что это произошло, я сожалею, как это произошло. Поверь, в прошлый вечер я вовсе не собирался затаскивать тебя в ту подсобку. Это просто было помешательство какое-то. Ты и Бёрт сидели так близко…
— И та рыжая тёрлась рядом с тобой, — округлив глаза, подхватила Лилиан.
— Она — ничто, — без тени улыбки и с полной серьёзностью
Лили закрыла глаза и кивнула, на её губах расцветала счастливая улыбка.
— И мне нужен только ты, прямо сейчас, — шепнула она и потянулась к моим губам.
— Прямо сейчас, — повторил я, склоняясь над Лилиан и ускоряя момент соединения наших губ.
Она нежно поцеловала меня в уголок рта, в то самое место, куда впечатался кулак Бёрта, и, обхватив моё лицо ладонями, притянула к себе, прижимаясь к моему лбу своим.
— Болит? — с искренней заботой в голосе спросила Лили.
— Уже нет, — я был совершенно честен. Рядом с ней я забывал обо всём.
Все проблемы становились неважными, все опасения казались смешными и надуманными, все сомнения теряли свои шаткие основания, боль, любая — физическая, душевная — отступала. Лили была для меня всем, она излечивала меня одним своим присутствием, одним ласковым взглядом, одним заботливым прикосновением, и я чувствовал, что небезразличен ей.
Мой язык пробежался по её нижней губе, затем скользнул внутрь. Мне казалось, что я не целовал её, не пробовал её вкуса целую вечность. Та мягкость, с которой она уступала мне, и та сила, с которой отвечала, сводили с ума. Это была моя Лили — всегда сотканная из противоречий.
Одну руку я запустил ей в волосы, лаская чувствительный затылок, вторая, скользнув под футболку, принялась изучающе гладить её обнажённое тело — её бархатную кожу, горевшую под моими прикосновениями огнём.
Рука коснулась груди, тут же отреагировавшей на внезапный контакт. Сжимая, массируя и потирая соски, я не переставал ласкать её своим языком. Поцелуй перерос во что-то более страстное, более интенсивное. Её… моя одежда… вдруг стали мешать нам. Я помог ей стащить футболку и справиться с собственными боксерами.
Её рука сомкнулась на моём члене, направляя его туда, где ей хотелось почувствовать его больше всего, куда я и сам стремился. Она принялась гладить его по всей длине и сжала чуть сильнее. Я застонал, не в силах терпеть. Мне нужно войти в неё, соединиться с ней. Здесь. Сейчас. Немедленно.
— Пожалуйста, — зажмурившись, прошептала Лили. — В меня… сейчас… хочу…
Её рука всё интенсивнее ласкала мой член, ноги призывно разомкнулись, я опустил руку на её киску, раздвигая складки плоти и проникая внутрь двумя пальцами. Она была горячей, влажной и тугой. Мне хотелось в неё как можно быстрее.
Лили выгнулась на кровати, прижимаясь к моей руке.
— Да, — её пальчики обвели самое чувствительное место под головкой, и я, не выдержав, застонал.
— Да, Лили.
Перекатившись, я навис над ней, устраиваясь между её разведённых бёдер и убирая пальцы.
Она двигалась подо мной, тёрлась о мой член, предвкушая момент нашего соединения.
Было ещё кое-что, что мне надо было спросить, прежде чем мы, наконец, займёмся любовью.
— Одно уточнение, Лили. Мы теперь вместе?