Как подскажет сердце

Линдсей Джоанна

— Ты ошибался только насчет этого происшествия, а в остальном был прав.

Роланд попытался подняться, но упал обратно с гримасой боли:

— Насколько я тяжел?

— Довольно плох, — признал Ги. — Но ты сильный.

— Лютор тоже не был слабаком, — сказал Роланд, и в его мозгу вновь пронеслась кровавая сцена. — Что Лютор?

— Мне очень жаль, Роланд. Он умер. Рыцарь закрыл глаза. Конечно. Он еще тогда понял это, увидев старика на земле с мечом в груди. Лютор.

Чужой человек, ставший ему отцом. Так сделали годы.

Точно так, как сказала Брижит. Эти узы оказались крепче, чем думал Роланд. Где-то в глубине души он почувствовал боль, которая едва ли не превзошла его физические страдания.

— Пусть земля будет ему пухом, — наконец произнес рыцарь. — Он отомщен.

— Я видел, — тихо ответил Ги. — Я видел также, что ты отомстил и за себя. Роланд нахмурился:

— Ты о чем?

— А ты не знаешь, кто ударил тебя сзади? — спросил Ги. — Роджер. Лезвие твоего меча глубоко рассекло его, и он упал еще раньше, чем ты. Так что оба брата из Мезндона мертвы.

— Ты уверен?

— Да. Все войско Терстона разбито. Но предательство Роджера бесспорно. Прости, что я разуверял тебя насчет него. Я просто не думал, что он способен напасть сзади. Но ты, оказывается, знал его лучше, чем я.

Роланд не слышал последних слов Ги, потому что снова провалился в спасительное забытье. Он больше не мог терпеть боль потери, как и боль от раны.

Пока он сражался со смертью и недугом, Брижит с щемящим сердцем встречала цветение весны. Она больше не могла хранить свою тайну. Квентин побагровел от злости, когда сестра перестала скрывать увеличившуюся талию и признала правду.

— Ребенок? — воскликнул брат. — Ты ждешь ребенка от этого нормандца!

— Моего ребенка.

— Ты солгала мне, Брижит! — не унимался Квентин.

Вот в чем была истинная причина его злости: впервые в жизни сестра сказала ему не правду. Она скрывала от него свое положение с того самого момента, как они вернулись в Луру, хотя и знала об этом. Несомненно знала, поскольку шел уже четвертый месяц.

— Почему? Почему ты меня обманула? — спросил брат.

Брижит услышала боль в его голосе и упрекнула себя, однако, собравшись с духом, ответила:

— Скажи я правду, разве ты уехал бы из Монтвилля?

— Конечно, нет. — Квентин остолбенел, как громом пораженный.

— Вот тебе и ответ, — твердо заявила сестра. — Я не хотела, чтобы за мою честь дрался кто-либо, тогда как я сама забыла ее. Причин для поединка не было.

— Но в чем еще ты меня обманула? Не в состоянии встретить его обвиняющий взгляд, Брижит опустила глаза.

— Я скрыла от тебя мои настоящие чувства, — наконец призналась она. — В тот день я была вне себя и ненавидела Роланда за поединок с тобой. Меня это так больно ранило, что я хотела умереть.

— И все же ты защищала его.

— Да, — кротко вздохнула Брижит. Оставив сестру в слезах, Квентин вышел прочь. Заметив, как он в ней разочаровался, Брижит почувствовала,

что ее сердце разрывается на части. Только ей было известно, как сильно она стремилась к Роланду, ежедневно молясь, чтобы он за нею приехал. Но как объяснить все это Квентину?

Глава 40

Роланд потянулся и застонал. Казалось, эта злосчастная рана никогда не заживет. Он посмотрел на сидевшего неподалеку улыбающегося брата и проворчал:

— Готов поспорить, что у тебя нет ни одного шрама, иначе тебя не забавляли бы мои страдания.

— Ты уже выиграл спор, — усмехнулся Эварард. — Я не сделал войну своей жизнью. И не слишком завидую тем, кто поступил иначе, особенно когда их раны начинают болеть и вчерашние герои превращаются в ноющих калек.

— Калек… — передразнил Роланд, которому шуточки Эварарда были явно не по душе. — На самом деле ты никогда не слышал, чтобы я стонал из-за пустяковой боли!

— О нет, только из-за нее, своей несравненной дамы сердца.

Роланд помрачнел:

— Мы не будем говорить о ней. Я и так рассказал тебе вчера больше, чем следовало.

— Но надо же было тебе постонать, — рассмеялся Эварард.

Роланд вскочил на ноги, но тут же содрогнулся от внезапной острой боли. Со дня битвы за Монтвилль прошло всего два месяца, и рана еще давала о себе знать.

— Обойдусь без твоего сочувствия, — отрывисто сказал он.

Эварард уже успел привыкнуть к вспыльчивости Роланда. — Где же твой юмор, братец? Может, это прелестная южная птичка унесла его в теплые края на своих крылышках?

— Клянусь, не будь ты моим родным братом, я бы разорвал тебя в клочья! — зарычал Роланд и сжал кулаки. — Лучше не напоминай мне о ней.

— Я могу высказать мнение только потому, что мы близнецы, — серьезно заметил Эварард. — Ты ведь хорошенько подумаешь, прежде чем дотронуться кулаком до моего лица, иначе будет похоже на то, что ты избиваешь сам себя.

— Советую тебе не слишком успокаиваться на этом, братец.

— Вот видишь? — многозначительно произнес Эварард. — Ты чересчур серьезно все воспринимаешь, а я только шучу. Роланд, нельзя выращивать в душе ростки гнева, вместо того чтобы вырвать их с корнем.

— Ты зашел слишком далеко.

— Разве? — отважно продолжал Эварард. — Брижит покинула тебя. Она предпочла уехать с братом, нежели остаться с тобой. И ты так легко это воспринял?

— Довольно, Эварард!

— Ты никогда больше не увидишь ее. И тебе нет дела?

— Замолчи! — воскликнул Роланд.

— И ты говоришь, что это не гнев? — продолжал его брат, все больше рискуя, потому что лицо Роланда превратилось в маску ярости. — Смотри, ты готов избить меня только за то, что я вскрыл твой нарыв. Почему бы тебе тогда не покончить с собой, раз ты не можешь без этой женщины, но и не делаешь ничего для ее возвращения?