Как понравиться маньяку
Шрифт:
– До чего же ты противная! Назло вам всем умру прямо завтра!
– Прошу вас, не ссорьтесь, – мягко сказал Максим Григорьевич. Он улыбнулся и покосился на стопку печенья, но угоститься постеснялся.
– Вы правы, к чему нам ругаться, – подозрительно быстро согласилась Леська. Вскочила с подоконника, сходила в комнату, принесла бумагу и ручку и села за стол.
Ника заглянула через плечо подруги и увидела, как та посередине листа пишет крупными буквами слово «завещание». Тут же она отстранилась, взяла тряпку и стала с равнодушным видом тереть дверцу шкафа.
– А так
– Так и пиши, – вздохнул он, размышляя, что хуже – частушки Ларочки или то, что сейчас происходит и будет происходить на его глазах.
Олеся стала торопливо писать вступительный абзац, через три строчки поняла, что устала, но все же решила довести начатое дело до конца.
– Эдику я завещаю видеомагнитофон, – начала она перечислять, – сестре, если она, конечно, приедет из Канады на мои похороны, – свою половину квартиры, первому бывшему мужу – фотоальбом, второму бывшему мужу – гладильную доску и форму для выпечки двадцати шести сантиметров в диаметре, которую он же сам мне и подарил…
– Что-то ты второму слишком много оставляешь, – забеспокоилась Ника, отрываясь от шкафчика. – Вениамину и формы хватит.
– Ему больше всех со мной досталось, – справедливо вздохнула Леська. – Пусть уж после моей смерти поймет, каким хорошим человеком я была!
Ника поджала губы, а Максим Григорьевич все же взял с тарелки печенье, полагая, что в предсмертной суматохе это останется незамеченным.
– Так… – задумалась Леська, – кто там еще остался…
– Как кто?! – возмутилась Ника. – А обо мне ты что, забыла?
– Да, да… Вероника Кирюшкина… Помню, помню… – мстительно протянула Леська, – а имущество, к сожалению, закончилось.
– Как это закончилось, – подбоченясь, выпалила Ника, – а «Форд»?
Качнувшись на стуле, помахав в воздухе ручкой, Леська внимательно посмотрела на Кочкина, представила, как подруга сейчас взорвется, и спокойно сказала:
– А «Форд» я завещаю Максиму Григорьевичу, прекрасному и умному человеку, день и ночь спасающему меня от маньяка. Так и запишем. Кстати, товарищ следователь, если меня все же убьют, то вас наверняка обвинят в умышленном бездействии ради получения иномарки.
Ника вытащила из ящика широкий кухонный нож и многозначительно повертела им в руках, а Кочкин, подавившись печеньем, так закашлялся, что лицо его посинело, а голос осип.
Глава 12
Если вы понимаете, что уже и сами готовы душить каждого встречного, – обратитесь к психоаналитику.
P.S. Только не убивайте потом психоаналитика, у него есть жена и дети.
Утром Максим Григорьевич чувствовал себя не в своей тарелке. Чужая квартира, отсутствие любимой зубной щетки, несвежая рубашка и две спящие девушки за стеной. Быстро одевшись, Кочкин написал короткую записку: «Ушел на работу, ведите себя прилично», посмотрел на часы и заторопился к себе домой. Приняв в родной ванной душ, он взял справочник и стал искать месторасположение педагогического института, к которому относилась библиотека. Кочкин был очень благодарен Самуилу Потаповичу за то, что тот так обстоятельно
Здание института щеголяло недавно сделанным ремонтом: бледно-голубая плитка на стенах, зеркальные стекла, мраморные ступеньки, ковровая дорожка, раздвижные двери столовой, букетики сухоцветов и панно в коридорах, гладкие, отделанные тонкими светлыми рейками двери – все говорило о том, что финансовых проблем у института нет. По этажам слонялись студенты. Вспомнив юность, Максим Григорьевич поежился – учился он в свое время неважнецки и перед зачетами и экзаменами всегда испытывал такое же чувство страха, как и перед кабинетом стоматолога.
– Извините, а в вашем институте есть библиотека? – поинтересовался Кочкин у худенькой девушки в очках. Она сидела на скамейке у окна и, положив учебник на колени, зубрила параграф.
– Ага, на втором этаже, – девушка махнула рукой в сторону лестницы и вновь углубилась в книгу.
Библиотека оказалась закрытой, на двери висело расписание, оповещающее, что выдача книг производится после одиннадцати часов. Немного потоптавшись, Максим Григорьевич посмотрел на дверь соседнего кабинета. «Профессор кафедры русской и зарубежной литературы Локтев Иван Юрьевич» – гласила узкая табличка на ней. Тактично постучавшись, Кочкин зашел в кабинет и так же тактично сразу протянул профессору красное удостоверение.
Иван Юрьевич откинул со лба длинную прядь седых волос, дружелюбно улыбнулся и указал гостю на стул.
– Чем обязан? – спросил он, отодвигая в сторону наваленные на столе книги. – Признаться, изумлен.
Кочкин внимательно посмотрел на профессора и еле сдержал улыбку. Локтев был похож на маленького домового, одетого к тому же в костюм не по размеру: длинные рукава доходили почти до кончиков пальцев, а пиджак был так широк, что висел мешком. Максим Григорьевич туманно ответил на вопрос – заверил Ивана Юрьевича в том, что занимается давно забытым делом, по сути, не имеющим отношения к институту.
– А кто является ответственным за библиотеку? – спросил Кочкин.
– Кузнецов, он у нас по организационной части, еще и курсами заведует, – закивал в ответ профессор и заглянул в пустую чашку, стоящую на столе. – У вас есть секретарша?
– Нет.
– И у меня нет, – огорченно вздохнул Иван Юрьевич, – а ведь я столько лет мечтаю о ней! – Он вздохнул еще раз и перевел взгляд на настенный календарь, на котором длинноногая блондинка в купальнике выходила из морской пены. – Так что там с библиотекой?
– Раньше, насколько я знаю, она находилась не в здании института…
– Да, – перебил профессор, – мы арендовали здание на Варшавке, потом от него отказались.
– Почему?
– На это была целая куча причин. У нас открылось платное отделение, мы наконец-то смогли сделать ремонт и слегка расширили институт. Удобнее же, когда все находится в одном месте. Можно было, конечно, библиотеку оставить и на прежнем месте, но студенты – народ ленивый, и посещаемость была не очень высокой. К тому же старое здание тоже подлежало ремонту. – Профессор еще раз мечтательно посмотрел на блондинку на календаре. – Думали, думали и решили перенести библиотеку в институт.