Как поступишь ты?
Шрифт:
Мартин поздоровался со всеми и подошел к Волли.
Мама Волли сказала ему вполголоса:
— Мартин, неужели ты не знаешь, что есть на ходу неприлично. Тем более в театре! Если тебе хочется съесть яблоко, ступай в буфет! А в фойе!.. Ну, конфеты или шоколад — куда ни шло… Но жевать на ходу яблоко!.. Это никуда не годится. И еще запомни: на улице кушать тоже не следует.
— А почему же мороженое продают на улице? — спросил Мартин.
— И все же я советую мороженое кушать где-нибудь в скверике или в парке. Где меньше пыли. Сядь на скамеечку и ешь себе на здоровье!
— И горячие пирожки тоже продают на улице! — не уступал Мартин.
— Будь моя воля, я запретила бы это. Но, коль так уж заведено, отойди в сторонку или присядь где-нибудь, пока не съешь свой пирожок. А теперь ступай в буфет со своим яблоком.
Мартин не посмел возражать и пошел в буфет.
В это время трижды прозвенел звонок, и люди направились в зрительный зал. В дверях никто не толкался. Все знали, что до начала представления было достаточно времени, чтобы каждый мог спокойно, не торопясь занять свое место.
Вошли в зал. Отец вышел немного вперед, обойдя мать и детей. Он должен был найти места, указанные в билетах.
Когда Валли и Волли бывали где-нибудь вдвоем на концертах, в театре или в кино, то места всегда отыскивал Волли. Это его обязанность.
В билетах значился восьмой ряд. Отец знал, откуда начинается счет рядов, потому что раньше бывал в этом театре. Если бы он этого не знал, то заранее прошел бы в зал и ознакомился с его планировкой. Зная, откуда начинается счет рядов, можно без труда найти свое место.
Вам, очевидно, не раз приходилось видеть, как опоздавшие зрители начинают метаться в темном зале, ну, прямо как слепые котята.
Отец остановился около восьмого ряда. Там уже кое-кто сидел на своих местах. Отец повернулся к ним и сказал: «Извините!»
Сидевшие встали, бесшумно приподняв за своей спиной сиденье стула. Теперь можно было свободно пройти на свое место.
Сначала пошла мама, следом за ней Валли и, наконец, Волли с отцом.
По ряду проходили боком, лицом к людям, стоящим у своих мест, а не спиной, как это делают некоторые. Повернуться спиной к человеку — значит, пренебречь им. А ведь эти люди оказывают тебе услугу. Поэтому поворачиваться к ним спиной было бы по меньшей мере неблагодарностью с твоей стороны.
Волли слышал, как отец вполголоса благодарил людей, и решил тоже почаще употреблять такие замечательные слова, как «извините», «разрешите», «благодарю вас». Волли никогда не забывал сказать «спасибо». А вот благодарить за то, что тебя пропускают на свое место, это было для него новым.
Программа быстро переходила из рук в руки. Всем было интересно узнать, кто какие исполняет роли. Содержание оперы отец рассказал ребятам еще на прошлой неделе, поэтому сейчас не было необходимости читать либретто.
И вот, наконец, в зале стало темно. Лишь там, где сидел оркестр, мерцал слабый свет.
Руководитель оркестра — дирижер — встал за пульт. Он поклонился зрителям, потом повернулся
Полились нежные и мягкие звуки. В зале стало тихо-тихо!
Только вот девочки, сидящие сзади Волли, никак не могли угомониться и продолжали шептаться между собой. С каким негодованием Волли прикрикнул бы на этих несносных девчонок! Но Волли понимал, что этим потревожил бы соседей.
Все уладил отец. Он обернулся и, посмотрев на девочек, поднес палец к губам. Шептуньи замолкли.
Открылся занавес, и Волли стало очень жаль, что из-за этих двух невоспитанных девчонок ему не удалось внимательно прослушать увертюру.
Казалось бы, что этим дело кончится. Но нет!
Лишь только певец начал тихую и задумчивую мелодию, как за спиной Волли что-то зашуршало. Видно, девочки купили конфет в буфете и теперь решили их попробовать.
И опять отцу пришлось оборачиваться к девчонкам и снова прикладывать палец к губам.
«Ну, несносные девчонки, — подумал Волли, — в антракте я накажу вас… Пройду мимо да так посмотрю, чтоб от стыда места себе не нашли».
Но потом Волли подумал и решил отказаться от подобной «расправы» над шептуньями. Он понял, что так поступать нехорошо. Невоспитанность других не дает никакого права самому быть грубым и неучтивым.
И все-таки Волли решил проверить: а не бросили ли девочки на пол бумажки от конфет? Вот тогда он скажет им коротко, но внушительно: «Сор на пол не бросают. Потрудитесь этого больше не допускать!»
Приходилось ли вам в кинотеатре после окончания сеанса заглянуть под стулья? О, это ужасная картина! И чего только там нет: бумажки от конфет и от мороженого, и семечная шелуха, и огрызки фруктов, и… Словом, всего хватает!
Неприятно смотреть на загрязненное помещение. А еще неприятней смотреть на неряшливых людей. Неужели у себя дома они тоже бросают на пол что попало и потом преспокойно расхаживают по мусору?
Так могут поступать только те люди, у которых нет ни малейшего представления о чистоте, порядке и культурном поведении, которые не уважают чужой труд — труд уборщиц. К сожалению, таких еще немало. Иначе не валялись бы на наших улицах ни окурки, ни обрывки бумаги, ни мандариновые корки и прочий мусор.
Волли и Валли целиком были поглощены музыкой и игрой артистов на сцене. Девочки сзади сидели теперь очень тихо. Очевидно, «сигналы» отца на них подействовали.
Но вскоре один молодой человек, сидящий перед Валли в обществе двух девушек, вдруг начал вертеться. Он вытягивал шею то вправо, то влево, потом отвалился всем телом на спинку стула и, поддерживая голову рукой, пролежал в такой позе некоторое время, затем наклонился вперед, чуть ли не касаясь носом затылка сидящего впереди мужчины.