Как принцесса из сказки
Шрифт:
Когда они снова остались одни, Лили вдруг впервые услышала легкий стук дождя по оконным стеклам. Не сильного, обрушившегося на землю ливня, а всего лишь увертюру к будущим зимним дождям. Недаром, когда они вышли из аэропорта, небо, было затянуто тучами и дул резкий ветер.
Саймон отхлебнул крепкого черного кофе, вздохнул и, откинувшись на спинку дивана, закрыл глаза.
— Савич варит лучший во всем мире кофе, но сам редко его пьет.
— Его тело — храм, — пояснила Лили. — Думаю, и мозг тоже.
— Нет, ничего подобного. Ваш брат — хороший человек, умный,
— Возможно, но тем не менее это правда. Варить кофе нас научил папа. Говорил, что если когда-нибудь попадет в дом для престарелых, то по крайней мере сможет рассчитывать на нас хотя бы в этом. А ма научила Диллона готовить. До того как он уехал в институт.
— Она всех учила?
— Нет, только Диллона.
Она замерла и прислушалась к поющим голосам.
— Кажется, они перешли к «Тихой ночи». Это моя любимая.
— В самом деле, на редкость слаженный дуэт. Вы никогда не слышали о «Бонеми-клаб»?
Лили покачала головой, пригубила кофе и поняла, что, если сделает еще глоток, ее желудок взбунтуется.
— Может, когда вы немного поправитесь, мы все пойдем в этот клуб послушать, как он поет?
Лили не ответила.
— Почему вы не доверяете мне, мисс Савич? Вернее, терпеть меня не можете? Я в чем-то провинился?
Она долго-долго смотрела на него и, прежде чем ответить, отломила кусочек пирога.
— Вам лучше этого не знать, мистер Руссо. И я решила, что, если Диллон доверяет вам, значит, могу и я.
Глава 12
Рали Бизлер, совладелец галереи Бизлера — Уэкслера, с отделениями в Джорджтауне, Нью-Йорке и Риме, одарил Лили измученно-скорбным взглядом, из тех, какими ее до сих пор пронзал исключительно мистер Монк, и, обведя рукой картины, поцеловал кончики пальцев.
— Ах, миссис Фрейзер, они просто невероятны! Уникальны! Нет-нет, не говорите! Ваш брат уже сообщил мне, что они не могут здесь остаться. Да, я сознаю это и рыдаю. Они должны перекочевать в музей, чтобы народные массы в лице неумытых представителей в измятых шортах могли беспрепятственно на них пялиться. Одна мысль об этом вызывает у меня слезы. Просто горло перехватывает, знаете ли.
— Понимаю, мистер Бизлер, — кивнула Лили, гладя его! по руке. — Но я искренне считаю, что им место в музее.
Услышав знакомый голос, что-то говоривший Дирла-не, ослепительной двадцатидвухлетней сотруднице галереи, нанятой, как объяснил Рали, специально чтобы помогать богатым клиентам легче расставаться с деньгами, Савич обернулся и окликнул:
— Эй, Саймон, давай сюда!
Лили выглянула из открытой двери хранилища и увидела, как Саймон Руссо несколькими прыжками перекрыл разделявшее их расстояние. Перескочив порог, он задохнулся и замер при виде восьми картин Сары Эллиот, любовно размещенных на легких подрамниках и оттененных черным бархатом.
— Бог мой, — пробормотал он, медленно переходя от картины к картине, время от времени останавливаясь, чтобы присмотреться ближе. — Знаешь, Диллон, — выговорил он наконец, — твоя бабушка
— А меня больше всего поражают лица людей, — вмешалась Лили. — Я всегда любила смотреть на их выражения — такие разные, такие красноречивые. Сразу понимаешь, кто из персонажей владелец корабля. А его мать? Как она гордится достижениями сына, как любит его и корабль, который он построил!
— Да, но сила Эллиот в том, как она распределяет светотень. Именно это делает ее на голову выше остальных современных художников.
— Нет, я с вами не согласна. Главное — люди, их лица. Их читаешь как раскрытую книгу. Чувствуешь себя так, словно давно их знаешь. Понимаешь, каковы их жизненные цели.
Заметив, что он вот-вот начнет возражать, Лили быстро переменила тему.
— Вот это моя любимая, — призналась она, легонько коснувшись рамы. — Просто дурно делается при мысли о том, что и ее придется отдать в музей.
— Тогда оставь ее себе, — посоветовал Савич. — Держу же я дома «Военный патруль». Страховка и сигнализация стоят кучу денег, но очень немногие знают о том, что она у меня. Попробуй поступить так же. Держи ее дома и никому не говори.
Саймон оторвался от изучения очередной картины.
— Я повесил «Последний обряд» в галерее своего друга, неподалеку от дома, и вижу ее почти каждый день.
— Превосходная идея, — объявил Рали, с надеждой глядя на Лили. — Знаете ли вы, миссис Фрейзер, что всего в двух кварталах от моей прекрасной, надежной, оборудованной по последнему слову безопасности галереи есть превосходный дом, недавно выставленный на продажу? Что скажете, если я позвоню маклеру и вы с ним все осмотрите? Насколько я понимаю, вы карикатурист? Там есть одна комната, буквально залитая светом. Словно специально предназначенная для вас.
Ну и ловкач! Таким можно только восхищаться!
— И я оставлю несколько картин здесь, в вашей галерее, на постоянной экспозиции?
— Чудесная идея!
— Я бы хотела посмотреть дом, но не знаю, как будет с ценой. Денег у меня не слишком много. Возможно, мы с вами сумеем прийти к взаимовыгодному финансовому соглашению. Вы платите мне определенную сумму за право выставить картины, и это справедливо, если учесть, что дом находится в самом центре Джорджтауна и требуется целое состояние, чтобы его содержать. Что скажете?
Рали едва удерживался, чтобы не подпрыгнуть от радости. Темные глаза загорелись: наконец-то появилась возможность поторговаться!
Саймон откашлялся и, дойдя до последней картины, медленно обернулся.
— Неплохая идея, мисс Савич. К сожалению, у вас возникла огромная проблема.
— В чем же проблема? — нахмурилась Лили. — Мистер Бизлер готов платить достаточно денег, чтобы хватило на выплаты по кредиту, пока я не получу очередной чек за «Несгибаемого Римуса», а может, и продам идею…