Как психоделики повлияли на философию
Шрифт:
В попытке бежать от режима национал-социалистов, Вальтер Беньямин погиб в 1940 году, вполне возможно, намеренно приняв смертельную дозу морфина. В то же самое время во Франции философ, вызывавший у Беньямина только отвращение, отдыхал и выходил в люди в качестве интеллектуала и в ранге капитана немецкой армии. Это был Эрнст Юнгер.
Эрнст Юнгер (1895–1998 гг.)
Впервые Юнгер получил известность, когда опубликовал воспоминания времен своей
Философ Хайдеггер, который присоединился к движению национал-социалистов, называл Юнгера «истинным последователем Ницше»38 — безусловно, он продолжил употребление наркотиков, к которому проявлял интерес Ницше. В 1970 году Юнгер опубликовал работу «Сближение: наркотики и опьянение», в которой назвал себя психонавтом: психоделическим космонавтом, исследователем внутреннего космоса. Эта работа до сих пор не опубликована на английском, хотя существует перевод на шведский язык.39
Альберт Хофман был другом Юнгера и посвятил ему целую главу в своей книге «ЛСД: мой трудный ребенок». Что касается Хайдеггера, Юнгер поддерживал связь с Хофманом. В одном из писем химику рассказывается о ценностном аспекте психоделических ощущений:
Что интересовало меня больше всего, так это соотношение [психоделических] веществ с продуктивностью. Однако мой опыт говорит мне о том, что творческие достижения требуют настороженного сознания, и что оно ослабевает под воздействием наркотиков. С другой стороны, здесь важны представления на концептуальном уровне, и некоторые из них невозможно получить иначе, как под воздействием наркотиков40
Более чем десятилетие спустя Юнгер пишет Хофману в другом письме:
Эти вещи следует пробовать только в небольших циклах. Я не могу согласиться с мнением Хаксли о том, что теперь возможности выйти за пределы могут быть переданы в массы. Конечно, речь идет не об утешительном небытие, а скорее о реальности, если мы занимаемся этим неуклонно41
Несколько раз Хофман и Юнгер вместе принимали ЛСД и псилоцибин. Видимо, ощущения Юнгера были ближе к реальности, так как касались чего-то духовного, метафизического, эсхатологического. Хофман вспоминает такой случай:
Последующий и последний бросок во внутреннюю вселенную с Эрнстом Юнгером, в этот раз снова под ЛСД, унес нас очень далеко от повседневного сознания. Мы приблизились к конечным вратам. Конечно, согласно Эрнсту Юнгеру, на самом деле эти врата откроются пред нами только в великом переходе из этой жизни в иной мир42
Октавио Пас (1914–1998 гг.)
Интересно отметить, что психоделический опыт не обязательно приводит к левым, либеральным взглядам или к движениям Нью Эйдж. Юнгер — опровержение такой теории. Другой последователь Ницше и психонавт, Нобелевский лауреат Октавио Пас также дистанцировался от подобных взглядов; использование психоделиков воспитало в нем более нигилистичную космологию:
Западное мироощущение нездорово. Оно морально. Мораль, великий изолятор, великий разграничитель, разделяет человека пополам. Чтобы вернуться к единству взгляда, нужно примирить тело, душу и мир […]
Герберт Маркузе (1898–1979 гг.)
Этот взгляд на то, что психоделический опыт может перевернуть наши ценности, разделяет теоретик Франкфуртской школы Герберт Маркузе. Однако, возвращаясь к левым взглядам, Маркузе в «Эссе об освобождении» (1969) утверждает, что подобный переворот важен не потому что приводит к отторжению морали, а потому что приводит к отторжению капитализма:
Созданное общество навязывает всем своим членам один и тот же способ восприятия… «Трип» включает в себя распад эго, сформированного существующим обществом — искусственный и кратковременный распад. Но искусственное и «частное» освобождение предвосхищает, в искаженной форме, надобность социального освобождения: революция должна в то же время быть и революцией в восприятии, которая будет сопутствовать материальной и интеллектуальной перестройке общества, создавая новую эстетическую среду.
Знание о необходимости в подобной революции, в новых органах чувств, возможно, является зерном истины в психоделическом поиске44
Маркузе также утверждает, что подобный сброс восприятия при помощи психоделиков портится, если явление «искусственного рая» вредит импульсу и рациональности, необходимым, чтобы совершить революцию против основ капитализма.
Жан-Поль Сартр (1905–1980 гг.)
Жан-Поля Сартра, французского представителя течения экзистенциализма, вдохновило на изучение философии чтение Бергсона45. Сартр решился принять мескалин в 1935 г., чтобы улучшить свое понимание сознания, а также надеясь обрести вдохновение. Полученный им опыт был описан в эссе «Воображение: психологическая критика» и привел к созданию принесшего ему известность романа «Тошнота» (1938 г.), наполненного психоделическими образами. Однако Сартру пришлось заплатить за свой опыт с мескалином ужасную цену.
Поскольку я экспериментировал с Лагашем, а он был достаточно угрюм и говорил мне «То, что ты творишь с собой — ужасно!», в конечном итоге меня стали преследовать всяческие жуткие образы. Я впервые принял мескалин в полуосвещеной комнате, где все предметы меняли форму в зависимости от реальной перспективы. […] Там на вешалке висел зонт, и я принял его за стервятника. Ткань зонта выглядела как крылья, которые переходили в шею и нечто напоминающее клюв. Так оно выглядело. … Когда я покинул помещение, видения не прекратились. Я принял встреченного мной мужчину за жабу, скачущую по улице. И наконец, когда я вернулся в Руан, я принял туфлю Бивер за огромную жирную муху. […] Я немедленно осознал, что это состояние приведет меня — и я не мог представить, почему — к хроническому галлюциногенному психозу46
Сартр страдал от паранойи на протяжении недель после принятия им мескалина, указывает шведский психиатр Патрик Лундборг (1967–2014 гг.):
Спустя несколько недель [после принятия мескалина] его мучила мысль, что его преследуют гигантские лобстеры. В менее пугающие моменты Сартр понимал, что на самом деле огромные лобстеры не существуют, однако осознание этого факта не приносило ему успокоения, поскольку это означало, что он сходит с ума47