Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!
Шрифт:
— Батюшка, — ровным голосом сказала я. — Будете обзываться — тут и оставлю. С Божьей помощью дорогу найдете.
— Поехали, — недовольно пропыхтел он сзади.
И мы поехали.
Папенька храпел мне в ухо, а меня, чем ближе мы подъезжали к городу, тем сильнее беспокоил усатый гаишник.
— А что, Святоша, делать-то будем? —
Батюшка невнятно покряхтывал.
— Смотри, — кричала я. — Волк — это не только мерзкий характер, но и ценный мех! Вот расплачусь тобой, если возьмет!
— Я больше не волк! — обиженно донеслось сзади. — А ну, останови!
Я свернула к обочине и выжидающе посмотрела на него:
— Ну?
А батюшка уже спрыгнул с сиденья, сбегал к канаве и вытащил большой детский мяч. Синенький, с красной полосочкой по центру. Правда — проколотый, сдутый, слегка грязный…
Я с полминуты на него смотрела, после чего достала Святошин нож и от души похвалила:
— Гений ты, батя!
Филарет зарделся и воровато уставился мне на ногу.
Я ловко шмякнула ему на макушку половину мячика, закрыв глаза, вторую напялила на себя, и перекрестилась:
— Ну, батюшка, садись, да с Божьей помощью поедем — авось и в сумерках не заметит тот гаишник подмены.
— Так ить родитель ваш без каски, — прогудел диакон.
— Ты мячик еще один видишь?
— Нет.
— И я нет, — вздохнула я. — Так вот и говорю — поехали, да с Божьей помощью…
По дороге батюшка что-то бубнил, похоже, что молился, да видать, плохо.
Ибо только мы подъехали к посту на въезде в город, как усатый гаишник тут же приветственно помахал нам жезлом.
Ну что делать бедной сиротке?
Подъехала я к нему, и сразу честно предупреждаю:
— А денег нет, дяденька. Я ж еще дома не была.
Он осмотрел нашу троицу орлиным взглядом, и заметно подобрел:
— Это
И гаишник со всей дури влепил палкой батюшке по темечку.
Тот хрюкнул и сполз прямо на пыльный асфальт.
— Что это с ним? — удивился дядька.
— Уби-ил! — истошно завопила я, спихивая папика с плеча и кидаясь к Филарету.
— Китайские у вас каски, что ли? — недоуменно почесал жезлом за ухом гаишник. — А если авария?
— Батюшка, батюшка, ну очнитесь! — завывала я, баюкая голову Филарета на коленях.
— А чего это он у вас в юбке? — приставал настырный гаишник. — А вы в эээ…
— Шортики это! — рявкнула я. — Шортики, а не то, что вы подумали!
— Да я разве против эээ… шортиков, — засмущался вдруг дядька. — Красиво очень.
— Ну, если не против — так тащите аптечку! А то если он помрет — вам же отвечать!
Гаишник внимательно вгляделся в мертвенно — бледное лицо диакона и занервничал:
— Ага, сейчас, одна рука тут, другая нога там! Эх, руки бы китайцам оборвать, такие дрянные шлемы выпускают!
Едва он скрылся в будочке, как Филарет открыл глаза, потерся щекой об мою ногу и деловито сказал:
— Дочь моя, ну чего расшеперилась? Поехали, поехали, покуда Господь аспида увел!
И когда через секунду мотоцикл понес нас к городу, я наконец-то осознала, что это — все.
Что больше меня убивать никто не будет, преступники схвачены.
Что все дома.
Что все хвосты в этой истории подчищены.
«Аминь», — усмехнулся голос.