Как солнце дню
Шрифт:
— Откуда же им взяться? — нетерпеливо спросил Валерий.
— Капитализм не уходит бесследно. Он оставляет свой уродливые следы: эгоизм, тщеславие, шкурничество. Все, что мы называем пережитками капитализма в сознании людей. И если человек заражен ими — появляется новый Мечик.
Антонина Васильевна умолкла. В классе было тихо.
— Я думаю, ребята, — встала со своего места учительница, — наш разговор не закончится в школе. Его продолжит жизнь. До завтра. И не разбейте себе носы в темноте.
Она ушла, и галдеж
— Пусть даже не война, — шумел он, распаляясь все больше и больше. — Попади такой Мечик на границу…
— Ну кто же тебе возражает? — удивлялся Валерий.
— Ребята! — крикнула Лида, — Да тише вы, книжные черви! Спички дайте. Женя тетрадку не может найти.
— Валерий, — Саша дернул друга за рукав, — перестань спорить. У тебя, кажется, были спички.
— Спички? Какие спички? — рассеянно повторял Валерий, не отходя от Яшки.
Саша полез к нему в карман и нащупал коробок.
— Ну что же вы? — возмущенно взывала Лида. — Как курить тайком, так можете.
— Несу, несу, — торопливо сказал Саша и, расталкивая стоящих в проходе, поспешил к первой парте.
Он протянул коробку Жене и на миг прикоснулся к ее маленькой ладони.
— Спасибо, — сказала Женя и, присев возле парты, чиркнула спичкой. Колеблющийся огонек осветил пол.
— Хорош, нечего сказать, — недовольно пробурчала Лида: она любила каждому делать критические замечания. — Нет, чтобы самому посветить.
Саша вспыхнул от смущения и промолчал. Если бы на его месте был Валерий, он нашел бы что ответить. А Саша был рад и тому, что его виноватое лицо в темноте никто не сможет увидеть.
— Может, помочь? — предложил он несмело.
— Нет, нет, — сердито отозвалась Женя, — я не маленькая.
«Маленькая, ну конечно же маленькая», — хотелось возразить Саше, но он промолчал.
— Поздно, молодой человек, — наставительно сказала Лида. — Мне кажется, у вас замедленная реакция.
— Нашла, — обрадовалась Женя.
— Так это же конверт. Письмо, — радостным голосом воскликнула Лида, будто оно предназначалось ей. — А ты говорила — тетрадь. Теперь мне понятно твое старание. Какая необходимость разыскивать тетрадку. От кого письмо? Наверное, от Андрея?
— Лида, — одернула ее Женя, — к чему эти вопросы?
«Андрей? Письмо от Андрея? — промелькнуло в голове у Саши. — Какой Андрей? В нашем классе Андрея нет. Но он пишет ей. Пишет Жене. Ведь я люблю ее».
Все уже гурьбой выходили в коридор. В дверях образовалась толкучка.
Саша старался не отстать от Жени, которая шла под руку с Лидой, а в душе его все сильней и радостней звучало новое для него слово «люблю», которое он только что мысленно произнес.
Впервые он оказался во власти этого слова. Ему было и радостно, и мучительно, и страшно.
«Какой короткий коридор, —
Он должен, наконец, решиться. Неважно, как она к этому отнесется. Главное совсем не в том, как она отнесется, главное в том, чтобы сделать это сейчас, пока не исчезла решимость, пока он чувствует на своих пальцах тепло ее ладони, пока в школе совсем темно.
И Саша решился. Он осторожно взял Женю за локоть и неожиданно, чуть нагнувшись к ней, прикоснулся губами к ее щеке. Женя вздрогнула, вырвала руку, рванулась вперед.
— Женька, ты куда? Что случилось? — испуганно крикнула ей вдогонку Лида.
Женя не ответила. Она, наверное, была уже в раздевалке.
И тут зажегся свет. Ребята удивленно ахнули, зажмурились.
— Теперь полный вперед, — командовал Валерий, — иначе Антонина Васильевна, чего доброго, вернет всю команду на палубу литературного корабля.
Саша метнулся в сторону, мигом разыскал свое пальто и юркнул в дверь. Чувство стыда охватило его настолько, что он сразу же показался себе жалким и никчемным. Он не слышал, что его зовет Валерий и просит подождать, чтобы идти домой вместе, не видел ничего вокруг себя. Что он наделал? Как мог позволить себе это? Ну разве не глупо, не стыдно вот так, не говоря ни слова, поцеловать Женю. А она… Вырвалась, убежала. Значит, это ей очень неприятно и плохо, как бывает человеку, которого вдруг несправедливо обидят.
Саша шел темными переулками, сторонясь людей. Было темно и тихо. И вдруг он понял, что все то, что терзает его, не может одолеть светлого и чистого чувства счастья, которое родилось в тот самый миг, когда он поцеловал Женю.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В один из солнечных весенних дней Саша почувствовал, что ему очень хочется смотреть не на доску, где в это время Виталий уверенно расправлялся с биномом Ньютона, не на нахмуренного Петра Семеновича, думающего, что важнее математики нет ничего на свете, не на Лиду, а на Женю, и только на нее одну.
Она сидела возле самого учительского стола. Саша хорошо видел ее спину, тоненькую, совсем еще детскую шею, длинные косы, которые она время от времени ловко перебрасывала через плечи.
Чувство, охватившее Сашу, было для него совсем новым, и он еще не знал, как к нему относиться. В его душе все время как бы соединялись, боролись между собой радость и тревога.
Саша был удивлен, когда однажды Валерий сказал ему:
— Поглядываешь, дружище?
— О чем это ты?
— Да все о том же. О девочках.