Как сражалась революция
Шрифт:
Во время нашей беседы Василий Исидорович, несколько смущаясь своей смелости, попросил:
— Ты бываешь у Ильича, скажи ему, что очень хочу повидать его.— И, помолчав, добавил: — Скажешь, да?
Нельзя было не выполнить столь искреннего желания. При первой возможности я рассказал Ленину о Киквидзе, поделился впечатлениями о нем. На замечание, что Киквидзе молод и горяч, Ленин задумчиво ответил:
— Что ж, молодости принадлежит будущее...
У Ленина Киквидзе был 20 или 21 мая. Владимир Ильич обстоятельно расспрашивал его о боевых действиях на Украине, советовал воспитывать солдат в духе товарищеской дисциплины, помогать политработникам и самому учиться
Ленин сказал Василию Исидоровичу, что дивизия, которая формируется в Тамбове, должна обеспечить охрану железной дороги, идущей на Царицын. Задача эта очень важная, и выполнить ее надо во что бы то ни стало.
В Тамбов Василий Исидорович возвращался в приподнятом, радостном настроении. После встречи с Лениным у него, как он сам говорил, столько сил прибавилось, что горы мог свернуть. И правда: Киквидзе с помощью Николая Ильича Подвойского, который возглавлял Всероссийскую коллегию по формированию Красной Армии, в короткий срок сколотил дивизию и уже в начале июня выступил с нею на фронт.
Недолгим, к сожалению, был боевой путь начдива Киквидзе: 11 января 1919 года он был смертельно ранен вражеской пулей. Мне так и не пришлось больше видеться с ним, но даже и одна встреча оставила неизгладимую память об этом замечательном человеке, храбром командире, молодом герое гражданской войны.
И это им не поможет!
Вспоминается мне и другой прославившийся на Украине герой — Николай Григорьевич Крапивянский. Мое знакомство с ним состоялось тоже в мае 1918 года.
В то время на украинской земле, захваченной немецкими оккупантами по сговору с буржуазными националистами Центральной Рады, развернулась партизанская борьба. Особенно широкий размах повстанческое движение приобрело на территории Черниговской, Киевской и Полтавской губерний, в лесных и болотистых районах.
Бывший полковник старой армии Крапивянский в боях доказал свою преданность Советской власти. Хорошо проявил он себя еще на посту начальника штаба 2-й армии. Теперь Центральный Комитет Коммунистической партии Украины направлял его через линию фронта для руководства партизанским движением на Черниговщине. В Москву Крапивянский приезжал договориться об установлении постоянной связи, о вооружении и денежных средствах. В Опероде, где имелось специальное отделение по связи с партизанами, ему оказали всемерную помощь.
Беседовать с Николаем Григорьевичем было весьма интересно. Коренастый, с обветренным румяным лицом и ясным волевым взглядом, он открыто смотрел в лицо собеседника. Речь его так и искрилась сочным украинским юмором.
Не знаю, виделся ли прославленный партизан в этот свой приезд с Лениным, но Владимир Ильич знал о нем. Мы регулярно сообщали в Кремль об исключительных по смелости и геройству операциях черниговцев.
Позднее в тылу оккупантов развернулись активные действия. 17 июля 1918 года вспыхнула всеукраинская забастовка железнодорожников. Она подорвала немецкие планы переброски войск, затормозила вывоз в Германию награбленного продовольствия и сырья. В разгар забастовки, в начале августа, трудящиеся Черниговской и других губерний подняли вооруженное восстание против оккупантов.
В полную силу проявили себя повстанческие отряды Черниговщины. Они нападали на отдельные немецкие гарнизоны, изгоняли их из украинских селений. То в одном, то в другом месте вспыхивали бои, наносившие серьезный урон врагу. Для борьбы с черниговскими партизанами немецкое командование выделило целый корпус регулярных войск. Окруженные вражескими
Владимир Ильич Ленин, бывший в курсе всех этих событий, расценивал украинское восстание как братскую помощь российскому пролетариату в один из самых критических моментов существования Советской власти. Бодрый и энергичный, как всегда, он горячо верил в успех борьбы. В те дни у нас в Опероде то и дело раздавались его телефонные звонки:
— Каковы последние сводки?
— Вышли ли из окружения партизаны Черниговщины?
Как-то во время посещения Лениным Оперативного отдела я показал ему доставленный с Украины документ. Это было отпечатанное типографским способом объявление, которое развешивалось в городах и селах: немцы предлагали награду в 50 тысяч рублей за голову руководителя украинских повстанцев Крапивянского.
Ленин прочитал это объявление от начала до конца, усмехнулся и заметил: «И это им не поможет!» Возвращая документ, Владимир Ильич велел сохранить его для истории как свидетельство героизма партизан.
Ленинские уроки
Полковник старой армии. В апреле 1918 года добровольно вступил в Красную Армию. Осенью того же года назначен командующим Восточным фронтом. С лета 1919-го и до конца гражданской войны — главнокомандующий всеми Вооруженными Силами Республики, член Реввоенсовета Республики (РВСР).
Первая моя встреча с Владимиром Ильичем произошла в исключительной обстановке. В апреле 1919 года Восточный фронт, которым я тогда командовал, перешел в наступление. Разворачивалась большая операция, закончившаяся впоследствии полным разгромом Колчака.
Совершенно неожиданно, по крайней мере для меня, 5 мая было получено телеграфное распоряжение председателя Реввоенсовета Республики о снятии меня с должности командующего фронтом. Увольнение было произведено в весьма «деликатной» форме: дан отпуск и денежное пособие.
Крайне тяготясь вынужденной бездеятельностью в такое горячее время, я через несколько дней отправился в Москву просить о предоставлении какой-либо работы.
За победу нужно драться!
В Москве я со своей просьбой обратился непосредственно к зампреду РВСР Э. М. Склянскому. Не получив определенного ответа, я в достаточно подавленном настроении ушел на вокзал для возвращения в Симбирск. Едва я прибыл на вокзал, как комендант станции передал мне распоряжение немедленно вернуться в Реввоенсовет. Там уже ожидавший меня Склянский приказал, не теряя ни минуты, садиться в автомобиль и, только когда отъехали, сообщил, что едем мы на прием к Ленину.
Езды от Реввоенсовета до Кремля было не более двух-трех минут, а при быстрой езде Склянского, думаю, и того меньше.
Сообщение о том, что мы едем к Владимиру Ильичу, само собою разумеется, меня больше чем взволновало, тем более что Склянский ни слова не сказал, по каким вопросам мне предстояло сделать доклад, да и к тому же я не имел при себе никаких материалов. Приехав, мы поднялись на лифте. Предложив подождать, Склянский вошел в дверь, которая буквально через минуту вновь отворилась, и я очутился в кабинете Председателя Совнаркома.