Как Стенька Разин по Волге ходил…
Шрифт:
– Прилетел, ясный соколик! – улыбнулась она сыну. – Дверь-то прикрывай плотнее, ветер гулеванит по сеням.
– Чуй, мамка, был я в городе, дьяку Онуфрию рыбицу отвёз.
– Что же, доволен был дьяк?
– Грозился, что воевода серчает – мало рыбицы возим в казну.
– Ох, ангелы небесные!
– Есть хочу, – Гришка косился на горшок в печи.
– Садись-ка к столу, милок!.. Эй, девицы-красавицы, забирайтесь на лавку, кашу-малашу кушать будем, – крикнула она гришкиным сестрёнкам. Те играли в тряпочные
Две девочки-погодки лет семи-восьми в длинных домотканых платьях и овчинных безрукавках мигом спрыгнули с сундука да к столу.
– Я рядом с Гришкой! – весело толкались и визжали они.
Гришка положил на стол пять копеек:
– Николке судариков продал.
– Ох, ангелы небесные, работник ты мой ненаглядный! – мать с нежностью погладила Гришку по голове.
Глава 4
Тем временем во дворе дома симбирского воеводы был большой переполох. А учинил его дьяк Онуфрий.
– Погубили отпрыска дворянского, Фёдора Кузьмича! – гнусаво голосил дьяк.
На шум сбежались служилые люди. На широкое крыльцо вышел воевода окольничий Иван Богданович Милославский. Он в спешке накинул на шёлковую рубаху только узкий длиннополый кафтан да надел бобровую шапку.
– По какой причине народ гоношишь, Онуфрий? – пробасил воевода.
– Подданных ваших обижают!
– Кого же обидели? – тот оглаживал свою окладистую бороду.
– Фёдора Кузьмича, племянника вашего, – подобострастно ответил дьяк.
Воевода насторожился:
– Что с Фёдором случилось?
– Побили его крепко, – ехидно ответил дьяк.
– Кто ж посмел? – нахмурил воевода густые брови.
Дьяк хитро сощурился:
– Известно, кто у нас зачинает драки да бунты, – тягловые людишки!
– Не юли, Онуфрий! – рявкнул воевода.
– Сказываю, воевода-боярин, как на духу. Прислал ко мне нынче старшой Кузьма с Успенской слободы Гришку своего малого с рыбой для сдачи в казну. Накинулся тот Гришка на Фёдора Кузьмича, да поколотил шибко. Живой ли он, не ведомо мне. Как началось сиё побоище, так я как пёс с докладом к вашей боярской справедливости явился.
Воевода перестал оглаживать бороду, бросил недоумённый взгляд на жалобщика:
– Какая же причина была у Гришки?
– Причину надо спрашивать с его отца.
В это самое время из-за гарнизонной конюшни выскочила ватага дворянских детей во главе с весёлым Фёдором. Воевода улыбнулся:
– Дьяк у места, что кошка у теста. Привиделось тебе чего, Онуфрий?
– Побил малец Гришка Фёдора, мои стрельцы видали, – сказал сотник.
– Драка
– Впятером на одного, воевода, – ответил военачальник.
– Так бы наши ратные люди бились с разбойным войском атамана Стеньки Разина… Сотник! Проверить караулы!
Служилый люд стал расходиться, воевода направился было в дом, да дьяк остановил:
– Постой, боярин Иван Богданович, дело государственное!
– Что не так, Онуфрий?
– Виноватого к ответу не призвали.
– Какой спрос с мальца?
– Гришка дерзок. На дворянского отпрыска руку поднял!
– Гришка – храбрец!
– Наказать надо его отца – Кузьму.
– Кто ж так решил?
– У меня с Кузьмой старые счёты.
– А у меня всё по закону, Онуфрий.
Дьяк прищурил глаза:
– Ежели безнаказанным оставить это дело, так завтра нас побьют, Иван Богданович! Сам ты, воевода-боярин, вспомнил Стеньку Разина.
– Дело говоришь, Онуфрий.
– Поблажку чёрному люду давать нельзя!
Воевода помедлил и ответил:
– Передай губному старосте мой приказ: пускай спрос учинит Кузьме.
– Слушаюсь, воевода-барин! – дьяк поклонился ниже пояса, скрывая довольную усмешку.
Глава 5
На Масленицу Гришка с друзьями сладили под горой большую соломенную куклу, надели поверх старый рваный кафтан и холщовый платок и весь день пропадали на соборной площади: катались на снежных горках и качелях, бегали за расписными санями богатых горожан, таскали с уличных столов сладкие яства.
К вечеру Гришка вернулся домой весёлый, уставший и голодный. За столом сидела вся его семья: отец, мать, старший брат Ерёмка и две сестрёнки. Кроме них были седой дед Василий и чернобородый дядя Пахом.
Как только Гришка ввалился в избу, все обернулись. Он подскочил к столу и с жадностью схватил блин, густо обмазанный мёдом.
– Где до темени томашился, Гришка? – спросил отец.
– С Николкой катался на боярских санях.
– Кто же разрешил?
– Боярин.
– Брешешь, – усмехнулся Ерёмка.
– Чуй, еловая голова, Мишка – сын боярский – позвал нас в сани!
– Ну!
– А то! Сани расписные, сукном покрыты.
– Отчего же Мишка был таким добрым?
– Сдружились мы с ним за вчера.
– Ох, ангелы небесные, как же ты, соколик мой, с боярскими дружбу завёл?
– А так, мамка, они поколотить меня грозились, так я их одолел.
– А Мишка?
– Он не лез в драку, шапку мне подал.
– Кому же досталось?
– Федьке толстому и досталось.
– Ну!
– А то! Он первым полез.
– Что ж сразу про это не поведал?
– А то и не поведал, мамка, что не спрашивали.
– Вот чертяга, весь в батю, – сказал дед Василий.
– Кто ж видал ваше побоище?