Как Сума меня венчала
Шрифт:
Налети сейчас хорошая туча – и все цвета опять поблёкнут, смешаются. Тусклая цветовая гамма поношенной униформы спешащих по своим делам людей почти сольётся с серым фоном давно не ремонтированных асфальтовых дорожек. Военная техника гвардейцев – джипы, грузовики и бронетранспортёры – станет больше похожа на то, чем является на самом деле. А декоративные кустики – просто запылёнными, кургузо постриженными, безвкусными зелёными насаждениями. Но нынче был какой-то особенный день. Вся территория энергокомплекса, построенного давным-давно, в незапамятные времена, играла и переливалась, словно сегодня и вправду наступил какой-то праздник,
Лучше всего смотрелся, конечно, термоядерный конвертор. Хотя самого энергоблока, естественно, не было видно. Просторная бетонная площадка, посреди которой возвышались три огромных купола, сгрудившихся вокруг одного маленького, центрального. Рядом – две гигантские трубы, возносящиеся вертикально вверх на двухсотметровую высоту. И больше на поверхности – ничего. Всё остальное глубоко под землёй. Однако манящая красота древних сооружений была заметна даже в этой скупой на детали композиции. Как и во всём, что делали древние, в этом образце промышленно-энергетической архитектуры чувствовалась какая-то внутренняя гармония. Которая была почему-то недоступна современным строителям.
Даже неопытный взгляд мог без труда угадать в нескольких сооружениях, приютившихся по краям бетонной площадки конвертора, постройки последних десятилетий. Например, почти одинаковые здания пультовой и локальной диспетчерской. Внутри они были вполне удобными, светлыми, но со стороны казались какими-то непропорциональными и несуразными. Более или менее сносно выглядело только внушительных размеров административное здание, стеклянное и многоэтажное, построенное в начале века, ещё в эпоху Великого подъёма. Сейчас большую его часть занимал медицинский центр, который играл роль региональной больницы. А на седьмом его этаже, в правом крыле, где располагалось территориальное энергетическое начальство, как раз и находился кабинет профессора Сха, из окна которого я сейчас обозревал окрестности. Правда, и административный корпус, возведённый на самом краю территории комплекса, со стороны реки, тоже не очень-то вписывался в общую композицию. Слишком длинный, высокий и какой-то угловатый. Он хоть и имел сплошной остеклённый фасад, но выглядел как-то тяжеловесно, не воздушно, довольно нелепо возвышаясь над прибрежным лугом, мягкой волной сбегавшим к обрыву широкой и степенной в этом месте реки Уараты. А вот купола термоядерного конвертора со своими трубами выглядели так, словно были здесь всегда, от начала времён.
И уж совсем ни на что не был похож энергоаккумулятор профессора Сха – чудо местной науки и техники, из-за которого и шёл сейчас за моей спиной горячий спор. Его отсюда, сверху, было прекрасно видно, только подножие слегка закрывал юго-восточный купол конвертора. Эстетически удачной эту башню неуклюжих, на мой взгляд, пропорций я бы точно не назвал. Я уже знал, что в основе конструкции была высокопрочная ферма, а вокруг неё – приплюснутые коконы из миллиардов слоёв какой-то специальной высокотехнологичной ткани с фрактальной структурой. Ткань эта может накапливать заряд. Получалось что-то вроде гигантского конденсатора, только очень хитро устроенного. Он накапливал энергию конвертора в те моменты, когда в колонии её потреблялось мало, и отдавал, когда её не хватало. Это было важно не только для промышленности нашего мира, но и для военных целей – как только наши орудия орбитальной обороны по случаю учений принимались стрелять, уже после пары хороших залпов свет в городах начинал меркнуть.
Одна
Но всё равно – на словах это звучало красиво и правильно, но то, что получилось, со стороны выглядело, честно говоря, не очень. А между тем, мудрый звёздный скиталец Чакт учил меня в юности, что внешний вид и техническое совершенство всегда связаны.
«Вот! В совершенстве всё и дело!» – подумал я, разглядывая идеальные линии древних куполов конвертора и возвышающееся из-за них несколько корявое творение современных учёных. И я понял, как сформулировать вопрос для заместителя председателя Единого Технического Совета колонии и секретаря университетской научной комиссии так, чтобы он сам помог решить мою задачу.
– Профессор! – громко спросил я, обернувшись, и оба спорщика от неожиданности замерли с открытыми ртами. – Назовите самое худшее, что может произойти с вашим энергоаккумулятором!
– Да ничего с ним не может произойти! – воскликнул профессор Сха, не меняя ранее взятую тональность, и даже ногой немного притопнул.
Но я молчал, глядя на него, и спокойно ожидал ответа. Стаки, молодец, тоже всё понял и не вмешивался, просто переводил дух, пользуясь паузой в своей партии этого глупейшего спектакля.
– Ну… можно предположить… – запнувшись, профессор сбавил тон и на секунду задумался.
– Если предположить мгновенное высвобождение энергии, то будет большая вспышка! – уверенно закончил пожилой учёный. – Исходя из энергетической плотности модулей накопителя, температура в эпицентре может достичь миллиона градусов.
Стаки удивлённо поднял голову. А я снова почувствовал знакомый холодок, как во время разминирования на таможенном терминале, не вполне удачно для меня окончившегося.
– Это ядерный взрыв получится, что ли? – спросил Стаки, позабыв про свой блокнотик с мудростями.
– Ну что вы, молодые люди… – профессор, немного нервно вздохнув, взъерошил свою седую шевелюру. – Природа взрыва будет чисто тепловая. Хотя не спорю, поражающие факторы должны быть во многом похожи… Да только всего этого не случится.
– Это почему же? – с затаённой надеждой спросил я.
– Даже если взрывчатки подложить? – Стаки всегда видел вещи в первую очередь с привычной для него стороны.
– Взрывчатка только нарушит изоляцию кокона. И заряд начнёт стекать… Может возникнуть энергетическая дуга. Потом пожар… Но всё это будет там, на технической площадке, – профессор махнул рукой в сторону окна, за которым солнечный день был в самом разгаре. – В общем, фейерверк получится знатный… Больше ничего.
– А если из пушки импульсной бабахнуть? – к моему неудовольствию, Стаки всё-таки уводил разговор в сторону. А я понимал, что правильнее всего самого профессора заставить отвечать на вопрос о главных угрозах от его детища.