Как убить рок-звезду

Де Бартоло Тиффани

Следующие два дня я не говорила ни с кем, кроме Люси Энфилд, которой объяснила, что по эмоциональным причинам не смогу написать статью о Поле. И что на работу я не вернусь.

Люси была довольна. Будто мы с ней долго играли в какую-то игру, в которой она оказалась победителем.

Через час позвонил Терри и уговаривал подумать. Я ответила ему, что все уже решено.

– Удачи, Маг. Нам будет не хватать тебя.

К счастью, Лоринг отказался взять с меня арендную плату за те девять месяцев, которые я прожила

у него, поэтому о новой работе пока можно было не беспокоиться. Я могла посвятить всю свою энергию Полу.

Материалы для статьи все еще были разложены по всей комнате, и я часами изучала каждый документ, но кроме несоответствий в отчете патологоанатома, не нашла ничего, что подтверждало бы мои подозрения.

Мне надо было обсудить их с кем-то, но Вера была слишком рассудительной, а к Майклу я не хотела обращаться, пока у меня не будет новых доказательств. Он вполне мог отправить меня к психиатру.

Когда я вошла, Иоанн Креститель полоскал стаканы в раковине.

– Мисс Американ-Пай, – сказал он, засовывая полотенце за пояс. Он, кажется, понял, что я зашла сюда не для того, чтобы выпить воды.

Я поднялась на цыпочки и облокотилась на стойку.

– Что ты пытался сказать мне в тот вечер?

Он пошел в угол, пошарил в кармане куртки, как и тогда, достал ту же вырезку и положил ее передо мной, будто это был козырной туз.

Я взяла ее и еще раз прочитала. И опять не увидела ничего необычного.

– Господи, наверное, надо быть наполовину слепым, чтобы это заметить. – Он выхватил у меня заметку, подчеркнул несколько предложений и отдал обратно. – Еще раз. А подчеркнутую часть прочитай вслух, как бы вкрадчивым и надменно-застенчивым голосом, хорошо? Попробуй.

Я с любопытством посмотрела на него.

– Давай, – торопил он.

Он подчеркнул цитату из рассказавторого очевидца происшествия – Вилла Люсьена, которого в заметке назвали просто «свидетель».

По словам полиции, был еще один свидетель происшествия, который проезжал по мосту примерно в три часа ночи 12 октября. Инспектор отметил, что он был «сильно потрясен» увиденным.

Свидетель рассказал, что видел, как мистер Хадсон подошел к перилам моста, и притормозил, чтобы убедиться, что ему не нужна помощь. Он окликнул его, но мистер Хадсон не обернулся.

«Он перешагнул через перила и, как лебедь, бросился в воду, – рассказывал он в полиции. – Как, черт подери, лебедь».

Я три раза перечитала две последние строчки и долго не могла вздохнуть по-настоящему. Потом встретилась глазами с Джоном, хотела сказать ему то, что подумала, но поняла, что не смогу произнести это вслух.

– Пожалуйста, скажи, что ты никому, кроме меня, это не показывал.

– Только тебе, мисс Американ-Пай, – ответил он. – Только тебе.

* * *

Смена Майкла подходила к концу, и он очень устал. Предпраздничные дни всегда были тяжелыми, но на самом деле он был измотан не потоком посетителей, а стрессом и абсурдностью происходившего в последние месяцы.

Только

сейчас все начало успокаиваться, и у него наконец появилась возможность подумать о том, что же онлриобрел и что потерял за последний год. По сути, ему вручили то, о чем он мечтал всю жизнь, и тут же он увидел, как подарок рассыпается в пыль прямо в его руках. И не по его вине. Он был только пассажиром в одном из столкнувшихся автомобилей. Пострадавшим при чужом крушении. Да, конечно, он чувствовал разочарование. Но признаться в этом – значило накликать себе на голову новые проблемы. Он был свидетелем того, как это происходило с Полом. С другой стороны, непризнанное разочарование обладало способностью обесценивать все хорошее в жизни.

У Майкла была жена, которая его любила, еда на столе и немного денег в банке, и он не мог упрекнуть себя за то, что не сделал попытки.

И он выбрал забвение вместо горечи, оцепенение вместо разочарования. Два дня назад он сказал Вере, что с его музыкальной карьерой покончено, и уже послал резюме в две компании, занимающиеся коммерческим дизайном, и графикой.

Отступать было легче, чем бороться.

– А как у вас картофельная запеканка?

Голос клиента вернул его к действительности. Майкл уже собирался сказать, что картофельная запеканка – его любимое блюдо во всем меню, когда кто-то потянул его за руку, и, обернувшись, он увидел сестру.

– Мне надо поговорить с тобой, – сказала она, тяжело дыша, будто всю дорогу бежала.

Он не мог сказать, взволнована она или расстроена. С Элизой все всегда было непонятно. Он попросил ее подождать у бара и позвал другого официанта подменить его. Потом сходил на кухню и наложил полную тарелку спагетти.

– Поешь заодно, – сказал он, ставя тарелку перед ней, и сел напротив.

Она жевала пластмассовую соломинку и не заинтересовалась едой.

– Майкл, пообещай, что выслушаешь меня, не перебивая.

– Ну-ну.

– Пообещай.

У нее горели глаза. И вся она словно светилась, впервые за последние месяцы.

– Съешь что-нибудь, – сказал он, отбирая у нее соломинку, и попросил бармена налить им два стакана воды.

Она намотала на вилку клубок спагетти, но Майкл видел, что она никогда не донесет его до рта.

– Послушай, как бы ты среагировал, если бы тебе сказали, что, возможно… – Она отложила вилку, хихикнула, но потом стала очень серьезной. – Забудь… Лучше скажу прямо… Мне кажется. Пол жив.

Майкл только что сделал глоток из стакана и теперь закашлялся так, что бармен подозрительно оглянулся на него.

– Я знаю, что это безумная идея. – Она размахивала руками, как итальянка. – Выслушай меня. – Она вытащила из кармана газетную вырезку и сунула ее Майклу. – Подчеркнутый кусок. Попробуй прочитать его голосом Пола.

Подозрительно взглянув на нее, Майкл прочитал заметку, вспоминая при этом своеобразную витиеватую манеру Пола. Одна за другой ему в голову пришли две мысли. Первая, что Пол – идиот. А вторая, что его сестра, к сожалению, – нет.