Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству

Летт Кэти

Но Кинки не унималась:

— Все эти кошмарные консерванты, что добавляют в вино, тоже сплошные канцерогены.

Не пора ли напомнить ей о ценнике на сиськах?

Гладкая щека Джаз нервно задергалась. Весь вечер за столом бушевал океан несмолкаемого трепа, зато теперь наступил полный разговорный штиль. Ужин вдруг показался длиннее иракской войны — а ведь мы добрались только до горячего.

— Вы напрасно беспокоитесь… — неуклюже начала я, но поп-принцесса презрительно глянула на меня:

— А вот вам-то как раз лучше побеспокоиться. Причем сильно-пресильно. Ну, я о

той дряни, что у вас на волосах. Это что, химия?

— Еще какая! Этим можно забрасывать норы террористов Аль-Каиды.

— О боже! Тогда у вас точно будет рак.

Пронзительная трель мобильника Рори несколько разрядила удушливое молчание. Вне сомнения, речь шла о жизни и смерти очередного хомячка.

— Вы пользуетесь сотовым телефоном?! Я —нет, — самодовольно возвестила актриска вслед моему мужу, который уже со всех ног несся к двери, дабы помочь уйти из жизни какому-нибудь леммингу. — По крайней мере, больше не пользуюсь. Потому что…

— Да-да, от этого рак бывает! — рявкнула Ханна.

Поп-принцесса хихикнула:

— Я слишком много думаю, правда? Это моя беда.

Мужчины энергично закивали. Но меня не проведешь. Я бы сказала, что ее максимальный уровень — шоу «Большой брат». Если, конечно, интеллекта хватит.

Пока поп-принцесса распиналась на тему «телефонного» рака, Джасмин не отрывала взгляда от коленей. Ханна беспомощно семафорила мне, я отвечала сигналами светского SOS. Мы так активно размахивали руками, что могли бы запросто посадить самолет.

Какую бы тему поднять, чтобы хоть как-то отвлечь эту дуру? Я напрягла мозги. О чем принято разговаривать на лондонских раутах? О спорте, внешней политике, выплатах по закладным? В тот момент мне и впрямь захотелось, чтобы гости начали бахвалиться, сколько каждый из них выложил за свой особняк и на сколько потянут эти особняки по нынешним ценам. Ну и чего бы я добилась? Да ничего. Ее с курса не сбить. Какая же тема способна заинтересовать калифорнийскую куклу? И тут в голову мне пришел сугубо светский, стопроцентно беспроигрышный вариант.

— Кстати, а кто вы по гороскопу? — с энтузиазмом спросила я.

Весь стол в нетерпеливом ожидании воззрился на Кинки.

— Рак, — гордо ответила та.

Мы с Ханной и Джасмин сорвались с мест и рванули на кухню, ссылаясь на кулинарный долг. И уже там забились в приступе безудержного хохота, подпитывая истерику идеями насчет того, как покончить с мировым голодом — пустить всех поп-принцесс на котлеты, — и шутками по поводу генетически модифицированных овощей, то есть престарелых козлов-интеллектуалов. К этому моменту мы буквально катались по полу, как могут только давние подруги. Я хохотала так, что пришлось даже сбросить жакет, обнажив огромную металлическую булавку на брюках, отчего наш истерический гогот перешел в настоящий стон.

Веселье несколько поутихло, когда Ханна объявила, что досмеялась до мигрени. Джаз побежала наверх за панадолом.

— У Дэвида в ванной наверняка есть таблетки, — просипела она. — Доктор он или кто, в конце-то концов.

Пока Джаз прочесывала аптечку мужа, я занялась осмотром кухни. Комплект чугунной посуды «Ле Крезе» удачно сочетался

с баклажанным кафелем над плитой. Вокруг плазменной панели «Бэнг и Олафсен» на стене — художественные черно-белые фото из их поездок в Намибию и Коста-Рику. Нержавеющий духовой шкаф «Нефф», холодильник «Миле», машинка для капуччино, домашняя хлебопекарня — все здесь было как со страниц журнала «Вог». Букеты в воланах из папиросной бумаги лежали на столе, дожидаясь, пока их пристроят в вазы. Я вспомнила собственную кухню — поросшие мхом кастрюли с объедками, Гималаи немытой посуды в раковине, забытые в микроволновке хот-доги, до смерти меня напугавшие, когда я наткнулась на них три недели спустя, — и почувствовала острый укол зависти. Идеальный муж, идеальный сын, идеальный дом — да за такую жизнь я готова была полоскать горло спермой сатаны.

— Итак, что тут у нас? Панадол, аспирин… — Читая вслух названия таблеток, Джаз одну за другой передавала упаковки Ханне. — Нурофен, ибупрофен, виагра…

Слово сорвалось с ее губ раньше, чем она успела его перехватить.

— Виагра? — удивленно переспросила Ханна. Мы дружно склонились над оскорбительной пачкой. — С каких это пор Стадз принимает виагру?

Лицо Джаз стало мрачнее тучи:

— Я не знала, что он ее принимает.

— Ой вех! — воскликнула Ханна с притворной наивностью, но тут же взяла себя в руки. — На самом деле ты и не должна знать. Наоборот, это даже хорошо. Значит, он просто не хотел, чтобы ты знала. Мы тоже будем держать рот на замке. Правда, Кэсси? Конус молчания?

— Само собой. Конус молчания. Уверена, Паскаль тоже принимает виагру и Ханна ничего об этом не знает. Хотя ему-то с лихвой хватит и четверти таблетки, — съехидничала я. — Ведь он такой дрочило!

Обычно любая ремарка, умаляющая достоинства псевдопейзажиста, приводила Джаз в дикий восторг, но на сей раз лицо ее осталось непроницаемым.

— Ну а уж твой-то Рори, — парировала Ханна, — тот просто сидитна виагре. Хотя бы потому, что он такой дылда.

Но Джаз будто навечно вжилась в образ идола с острова Пасхи.

— Да ладно тебе, Джаз, — не выдержала Ханна. — Подумаешь, виагра! Все мужики в этом возрасте время от времени закидывают в себя голубую пилюльку, чтобы у них там вставало.

— А мне-то откуда знать? Мы ведь сексом не занимаемся. У меня не было секса вот уже один год, один месяц, две недели, пять дней и мм… — Джаз сверилась с часами, — семь часов.

Воздух вокруг нас сгустился.

— Ох, — только и смогли выдавить мы с Ханной.

— Мой муж, — продолжала Джаз с каменным лицом, — очень хорошо умеет изображать головную боль. Сначала я думала, что это связано с определенным периодом в нашей жизни. Вернее, егожизни. Я-то до секса сама не своя. К примеру, на прошлой неделе я была у врача, он брал у меня мазок на предмет эрозии шейки матки, так вот, я испытала удовольствие даже от этого.

Если Джаз хотела нас развеселить — что ж, у нее не получилось. Мы с Ханной промямлили что-то примирительное, но Джаз замахала руками так, словно отгоняла невидимую осу.