Как в кино не будет
Шрифт:
Я промолчала. Для меня любой переезд представлялся трагедией. Одна я не выживу - избаловалась, а какие соседи попадутся, неизвестно. Оставалось только молиться, чтобы "баронесса" прожила подольше. При ней я, как ни странно, ощущала себя в относительной безопасности.
Ибо от того, что происходило в нашей квартире, мы обе были, мягко говоря, не в восторге. Подруги Никиты менялись чуть ли не еженедельно, причем критерий отбора был достаточно загадочен. Изысканную интеллектуалку-филолога сменяла приемщица из районной прачечной, а среди бела дня, дыша духами и туманами,
– Никита, - спросила я как-то своего беспокойного соседа, - скажи мне все-таки, зачем тебе столько женщин? Ты что, решил побить рекорд Казановы? Или это у тебя спорт такой?
Ответ оказался несколько неожиданным:
– Милая моя, рекорд Казановы я, как ты изволишь выражаться, "побил" давным-давно. У меня в жизни было уже больше тысячи женщин. И, надеюсь, будет еще несколько... десятков.
– Зачем столько?
Никита был в прекрасном настроении: то ли какая-то сделка удалась, то ли удалось без особых хлопот избавиться от очередной партнерши. И поэтому разговорчив больше, чем обычно.
– Видишь ли, девочка, для меня интересен сам факт победы. И чем неприступнее кажется женщина, тем слаще миг торжества. Дай мне двадцать четыре часа и возможность уединиться - и любая, понимаешь, любая будет моей. И никогда от меня не уйдет, если я сам этого не захочу...
– Значит, ты хотел избавиться от Иры?
– Скажем так: я ее не удерживал. Во многих отношениях она меня устраивала, но это ее навязчивое желание во что бы то ни стало уехать из прекрасной квартиры в центре в общем-то раздражало. А со временем я здесь устрою квартирку по европейским стандартам: со спальней, кабинетом, столовой, гостиной, спальней для гостей. Кухню отделаю, как картинку, ванную комнату переоборудую. Дворец!
– А мы с Лидией Эдуардовной?
Никита слегка замялся. Я поднажала:
– Ну, "баронесса", допустим, может не дожить до этого светлого будущего. Но я-то, скорее всего, доживу. И - что?
– Ну, ты же в какой-то степени мой секретарь... И есть комната в квартире... поменьше, чем эта твоя, конечно, но зато практически с отдельным выходом...
– Ты имеешь в виду бывшую комнату для прислуги? То есть нынешнюю кладовку?
– Но ты же будешь там только спать. А работать - в кабинете. В общем, мы же не сегодня этот вопрос будем решать. И вообще, сегодня у меня одна встреча... Я как раз хотел тебя попросить. Мне нужно отбежать на пару часов, а должна позвонить одна женщина...
– Только одна? Что-то мало для одного дня.
– Не вредничай, пожалуйста. Может, их десяток позвонит, но одна из них обещала сегодня прийти ко мне в гости. Ее зовут Наташей, Натальей Алексеевной. Скажи ей, что я с пяти вечера буду ее ждать, что я все дела отложил...
– Даже по контрразведке?
– съехидничала я.
– Я же сказал: все дела! А для остальных я на срочном задании и раньше завтрашнего вечера меня
– Двадцать четыре часа и возможность уединиться?
– Вот именно. Я ее целый месяц обхаживаю.
– Красавица?
– Увидишь. Ее называют "Снежной королевой" или "миледи". За три года работы никому не позволила кончики пальцев поцеловать...
– Сладость неприступности?
– Ну ты же умница, Регина. Все понимаешь.
Никита убежал по своим делам, а я осталась отвечать на телефонные звонки и с длинным списком других поручений: найти в газете нужную статью, перепечатать набело пару страниц, перевести свою "норму" для научного журнала.
Голос "Снежной королевы" "вычислила" как-то сразу. Надменный, но с оттенком паники, как если бы женщина делала что-то опасное, непривычное, но пыталась убедить самое себя, что все в порядке, просто деловой звонок знакомому человеку.
– Никиты Сергеевича сейчас нет дома, - вежливо ответила я.
– А кто его спрашивает?
– Наталья Алексеевна, - оттенок паники в голосе стал яснее, но и надменность соответственно увеличилась.
– Он просил вам передать, что с пяти часов ждет вас и отложил все дела.
– С пяти?
– Что-нибудь не так?
– спросила я, глянув на будильник. Было ровно четыре.
– Просто оказалась рядом и думала... В общем, еще позвоню.
– Лучше заходите и дождитесь здесь. Сегодня холодно?
– Да... Нет... Не знаю. Но это же неудобно!
– Неудобно болтаться час по улицам. Заходите, попьем чаю, побеседуем...
– А вы его?..
– Нет, не жена, - рассмеялась я.
– Соседка и секретарь по совместительству. Сами увидите.
Через минуту раздался звонок в дверь. "Она от подъезда, что ли, звонила?" - удивилась я и отправилась отпирать дверь. Но это оказалась не таинственная незнакомка, а Слава.
– Сам-то дома?
– спросил он, поздоровавшись.
– И самого нет, и дама сейчас пожалует, так что заходи, поможешь вести светскую беседу.
– Лучше бы с тобой одной посидеть. Или вообще пойду, если у Никиты свидание. Помешаю.
– Да она, может, и не придет, какая-то пугливая.
Слава по-хозяйски направился на кухню, поставил чайник на плиту и стал готовить какую-то закуску. Очевидно, опять что-то произошло у него в семье, а в таких случаях он "просил политического убежища" у Никиты. И когда почти все было готово, в дверь робко позвонили.
– Сам открою, - поднялся Слава.
– Отдыхай.
Но меня распирало от любопытства, и я выехала в коридор следом за Славой. Там стояла худенькая женщина, среднего роста, в черном пальто и черном же бархатном берете. Она смотрела на Славу с тем же смешанным выражением надменности и испуга, которые были и в ее голосе. А когда перевела взгляд на меня, то я ахнула:
– Наташа! Наташа Трегубова из девятого "А"! Ты меня не узнаешь?
– Регина? Господи, теперь узнала, конечно. Двадцать лет прошло... То-то мне номер телефона показался знакомым. Как же тесен мир!