Как в кино не будет
Шрифт:
– Я думала, ты другой, Слава. А ты...
– А что я? Детей ем? Малолетних совращаю?
– Ты же женат!
– Более того, не собираюсь разводиться. Ну и что дальше?
– Ничего. Еще одной иллюзией меньше, вот и все. В общем, все как в пословице: "Скажи мне, кто твой друг, и я тебе скажу, кто ты". Я же видела, как ты смотрел на эту Наташу. Она тебе понравилась!
– И что в этом плохого? Как ты могла заметить, она понравилась не только мне. Но мы с Никитой женщин друг у друга не отбираем.
– О, да, вы же друзья! Вы ими просто меняетесь. Смотри,
– А у меня меньше, - усмехнулся Слава, - И вот что я тебе скажу, малыш, не трави ты себе душу понапрасну. Честное слово, я к тебе отношусь гораздо лучше, чем ты думаешь. Просто...
– Просто я - урод и калека, да?!
– Нет. Просто тебя нельзя обижать. И не плачь, прошу.
Слава подошел, приподнял мое лицо за подбородок и очень нежно поцеловал сначала в лоб, как ребенка. А потом - в губы.
Глава девятая. О маленькой лжи и большом вранье.
Слава, разумеется, нашел совершенно беспроигрышный ход: первый в моей, так сказать, второй жизни поцелуй (школьные романчики не в счет) потряс меня так, что я ослепла, оглохла и онемела. Ибо даже самой себе боялась признаться в том, что влюблена. По-видимому, я плохая актриса, если Слава прекрасно все понял.
Нет, он меня не пожалел и не делал над собой титанических усилий, чтобы поцеловать. Я ему нравилась, хотя верится в это, конечно, с трудом. И, как ни парадоксально все это звучит, если бы я была не калекой, а нормальной женщиной, у нас бы состоялся нормальный роман. А потом бы мы расстались. Никаких других вариантов не предусматривалось.
– Малыш, - сказал мне тогда Слава, - пойми, я не могу поступить с тобою, как с другими. Так же, как, например, не могу развестись. Напрасно ты сравниваешь меня с Никитой, мы совершенно разные. Мне с тобой уютно, спокойно, легко. И не думай, что если бы мы стали любовниками, наши отношения улучшились бы.
– Ну, конечно! Со мною ты станешь дружить и отдыхать, а когда Никите надоест его новая игрушка...
Слава рассмеялся:
– Слушай, нельзя быть такой ревнивой! Ну, пожалуйста, я Наташу никогда пальцем не трону, если именно это тебя так волнует. С Ириной же у меня были нормальные отношения, никогда я с ней не спал, даже не целовался. Кстати, мы до сих пор время от времени общаемся, именно потому, что... никогда особенно не сближались. Ты мне не веришь?
Тут как раз я ему верила. С Иркой мы довольно часто болтали по телефону, она рассказывала мне, что Слава у нее время от времени бывает и что это ее одновременно успокаивает и волнует. Успокаивает потому, что можно просто сидеть и разговаривать обо всем и ничего из себя не изображать. А волнует потому, что каждый Славин приход напоминает ей про Никиту, а рана еще слишком свежая, болит... Так что Слава мне не врал? и это было приятно. Действительно, похожи с Никитой они были далеко не во всем.
– Что же теперь будет?
– неожиданно для себя самой спросила я.
– Ничего не будет, все останется по-прежнему. Просто ты перестанешь забивать себе голову глупостями и не будешь такой ревнивой злючкой.
– У тебя так плохо с женой?
– осторожно спросила я.
Слава нахмурился:
– Эту проблему я не обсуждаю даже с Никитой. Извини.
– Это ты меня извини. Но я спрашивала не о нас, а о Наташе...
– У меня с ней ничего не будет, наши с тобой добрые отношения для меня важнее мимолетного романчика. А что у нее будет с Никитой, ты, наверное, знаешь лучше меня. Месяц, в лучшем случае, неземной жаркой страсти и очередная длительная и важная "командировка" в район Северного полюса.
Я тоже так думала, но время показало, что мы оба ошиблись. То есть неземная страсть продолжалась не месяц, а три недели, после чего Никита дал мне очередную инструкцию: для Наташи его нет вообще в Москве. Он в командировке, в Нагорном Карабахе, и если вернется живым и здоровым, то тут же ей позвонит. Но лгать на сей раз не пришлось: Наташа не звонила и не проверяла, а также не дежурила под окнами, как некоторые ее предшественницы. Чем, по-видимому, задела самолюбие Никиты, потому что ровно через месяц я услышала по своему телефону-транслятору такой диалог:
– Здравствуй, это я.
– Господи, ты вернулся? Откуда ты?
– От верблюда. Из дома, разумеется. Только что вернулся. Хочешь меня видеть?
– Буду через полчаса...
Я подкараулила Никиту в коридоре и сердито спросила:
– Предупредить о том, что ты вернулся из Карабаха, ты не мог? А если бы я случайно не оказалась в коридоре и не услышала твоего разговора? Как врать - так я, а как...
– Не заводись, подруга, - отмахнулся Никита.
– Честно говоря, сам не понимаю, зачем мне понадобилось разогревать вчерашний суп. Ну, захотелось, каприз такой пришел...
"Каприз", однако, оказался затяжным. В тот день Наташа примчалась даже быстрее, чем через полчаса, и оставалась до позднего вечера. На следующий день выяснилось, что Никита дал ей запасной ключ от двери, и уже в два часа она наводила порядок в его комнате, мыла полы и окна, что-то стирала, а к его возвращению приготовила ужин. И осталась ночевать.
Со мною и с Лидией Эдуардовной она разговаривала как-то униженно-подобострастно, точно боялась, что мы чем-то можем ей повредить. Практически она переселилась к Никите, хотя понятия не имею, что она при этом рассказывала своему законному мужу. Позже выяснилось - рассказала все. И даже подала на развод, поскольку ее обожаемый возлюбленный обещал на ней жениться.
– Неужели действительно женится?
– спросила я Славу при его очередном появлении.
– Ты-то должен знать.
– Если бы Никита женился на всех, кому он это обещал, то ни на что другое у него бы просто не хватило времени, - засмеялся в ответ Слава.
– Но вполне может и жениться, с него станется. Ты в любом случае можешь быть спокойна: жена друга для меня особа священная и неприкосновенная.
Слава погладил меня по голове, а я прижалась щекой к его руке. Эти крохи для меня были важнее всех Никитиных любовных похождений вместе взятых.