Как в кино
Шрифт:
— Ты делишь все на черное и белое, но все гораздо сложнее. Мне трудно, я разрываюсь на части, и одна часть, самая большая, вообще не хочет ехать, а другая твердит, что отказываться глупо. Я должен хотя бы выслушать, что мне предлагают, — это мой долг перед самим собой.
Татьяна терпеть не могла неопределенность. Она бы предпочла, чтобы Джек сказал: «Не важно, что они предлагают, я согласен на все. Амба, детка, больше никаких подгузников и обслюнявленной одежды. И писем не жди». Ей было бы легче, если бы он оказался бездушным эгоистом. Но она видела во взгляде Джека внутреннюю борьбу. Он услышал замечательную новость, но, глядя
— Я позвонил в агентство по подбору нянь, завтра они пришлют нескольких кандидаток. Среди них есть даже один мужчина. — Джек улыбнулся. — Ты только представь, я сам выберу лучшую няню и введу ее в курс дела, за пару дней я отработаю с ней весь ритуал ухода за близнецами. Я хочу, чтобы после моего отъезда все шло гладко, у тебя и без того забот хватает.
Татьяне хотелось рвать и метать. Джек умудрялся сохранять свое неотразимое обаяние даже в момент, когда фактически бросал ее с близнецами. Она не могла это вынести! У нее уже сейчас разрывалось сердце. В ее положении разумнее всего было бы порвать как можно быстрее. Расставание на несколько дней, возвращение, объявление об отъезде, последняя прогулка с близнецами в парке, последняя, прощальная ночь любви… Ничего этого не нужно. Зачем продлевать страдания?
— Это не твой дом, Джек, твое место не здесь.
Татьяна сказала это холодно, отчужденно. Джек растерялся.
— Не твое дело нанимать новую няню.
— Но я думал…
— Джек, даже если тебя забавляло, что Эверсон называет тебя папой, ты малышам не отец.
Татьяна не ожидала от себя такой жестокости. Но у нее не было выбора. Джек надолго замолчал и уставился на воду бассейна. Когда он снова перевел взгляд на Татьяну, в его глазах стояли слезы.
— Ну ты и стерва…
Его голос стал не громче шепота. Татьяна поняла, что зашла слишком далеко, у нее и в мыслях не было причинять ему такую боль. В эту минуту она себя просто ненавидела. Но даже несмотря на это, она не подошла к Джеку.
Джек сидел, но казалось, что он балансирует на краю эмоциональной пропасти. Татьяне оставалось только подтолкнуть его самую малость.
— Будет лучше, если ты просто уедешь. Близнецам нужна стабильность. Твои появления и исчезновения только собьют их с толку. Я сама найму для них новую няньку. В конце концов, это моя обязанность, я их мать.
— Я не уволился, — еле слышно прошептал Джек.
— Тогда, наверное, мне придется тебя уволить.
Татьяна ушла в дом и заперлась в спальне. Ей отчаянно хотелось с кем-то поговорить, и она набрала номер Септембер, но на звонок ответил мужской голос. Тогда она легла в постель, свернулась калачиком и долго лежала так, пытаясь выплакать свое горе. Это мало помогло. И даже две таблетки снотворного не помогли уснуть. Она уже собиралась выпить третью, но в последний момент передумала. Это было бы слишком похоже на «Долину кукол»!
На следующее утро Татьяна выглядела ужасно. Гримерам пришлось изрядно повозиться, чтобы привести ее в божеский вид, тем более что в этот день снималась сцена в суде, и ее героиня должна была выглядеть безупречно, как фотомодель.
Но когда Кип крикнул: «Мотор!», Татьяна выглядела так, как от нее требовалось. И пусть кто-нибудь попробует сказать, что Татьяна Фокс не умеет играть!
Съемки фильма быстро подходили к завершению. График работы стал еще более напряженным, чем обычно, но для Татьяны в этом было спасение. Даже когда
Новая няня была похожа на Мелину. Сходство было очевидным. Сарита Роза говорила тихим голосом с сильным акцентом и быстро поладила с Итаном и Эверсон. Татьяна же ее возненавидела.
Оказалось, что Джек был в доме эпицентром положительной энергии, и, когда он уехал, на его месте образовалась зияющая пустота. Татьяна впала в серьезную депрессию. Даже доктор Джи и антидепрессанты не всесильны.
В то время как Татьяна тонула все глубже, Кристин удачно вписалась в новую жизнь и новый коллектив школы Хай-Беверли-Хиллз.
Кристин объявила, что хочет научиться играть, и записалась в школьный театральный кружок. И к немалой досаде Энрике, получила-таки главную роль в весенней постановке мюзикла «Хэлло, Долли!». Такой поворот событий заинтересовал Септембер, она задалась целью поставить голос Кристин и наняла девушке репетитора — того самого, который занимался с Мадонной перед съемками «Эвиты».
Успехи сестры немного приободрили Татьяну. Настроение ей поднимало и то обстоятельство, что относительная легкость, с какой Кристин вписалась в новую обстановку, приводила Джастин в бешенство. И все же Татьяну немного тревожило, что мать решительно не желает знать новую, изменившуюся Кристин — девушку, которая стала с удовольствием ходить в школу, заинтересовалась актерским ремеслом и отшивала взрослых парней ради первого «настоящего Арчи», которым для нее стал умный еврейский мальчик Эммануэль Абрамсон.
Он был звездой школьного телевидения. Местный филиал Эн-би-си взял его на работу и поручил вести новости по молодежной тематике. Его разоблачительный сюжет об опасности так называемых клубных наркотиков, таких как экстази, фокси и мистик, произвел на Кристин такое сильное впечатление, что она дала слово никогда больше с ними не экспериментировать. Она не скрывала, что в восторге от стильного и энергичного Эммануэля, дело дошло до того, что она даже сменила свой собственный стиль в одежде, чтобы ему понравиться. К немалой радости Татьяны, Кристин пожертвовала свои наряды в стиле вамп в пользу бедных и принялась изучать фотографии Кэролайн Биссет, черпая в них вдохновение для создания нового, более утонченного образа.
Единственным, что беспокоило Татьяну в отношениях Кристин и Эммануэля, была его кличка — все, включая Кристин, называли его Мэнни. И Кристин произносила ее раз двести на дню, никак не меньше. Мэнни сказал то, Мэнни сделал это… Всякий раз, когда Татьяна слышала это слово, у нее перед глазами вставал Джек и она ощущала легкий укол в сердце. Мысленно она не раз задавалась вопросом, где он сейчас, чем занимается, но ни разу не говорила о нем вслух. Она фактически запретила Энрике и Кристин упоминать его имя. Ей хватало и того, что Итан и Эверсон иногда лопотали о нем.
Шли недели, но как бы Татьяна ни старалась забыть Джека, его отсутствие со временем ощущалось только острее. Сарита была очень квалифицированной и знающей няней, но она ко всему подходила иначе, чем Джек. Ее привязанность к детям основывалась скорее на практичности, чем на нежности, она не слишком изощрялась, придумывая для близнецов блюда. Кроме того, ока приучила их к «Шоу Констанс Энн». Татьяну это страшно раздражало и тревожило, она боялась, что в конце концов ей придется сдаться и купить им плюшевого панду Пеппи.