Как в первый раз
Шрифт:
«Неужели все впустую?» — эхом отдавался в ее душе заданный Кейном вопрос.
Но Кейн, как и она, не хочет разрыва, как и она, стремится начать сначала. Упрекнуть его не в чем: он распахнул ей двери в свою жизнь, не давит на нее и не требует, чтобы она подчинялась его правилам.
Дана все еще не могла свыкнуться с новым для себя ощущением свободы. Между ними не существовало больше барьеров — не считая тех, что остались у нее в душе. Теперь ее очередь сделать шаг навстречу. Сегодня, с его матерью. Если она рассчитывает на будущее с Кейном, ее задача — похоронить прошлое.
Наконец
К удивлению Даны, Кейн пришел не один. За его руку держалась Джессика, совершенно очаровательная в лимонно-желтой маечке и в белой юбочке с цветочным узором. При виде ее милого сияющего радостью личика Дана позабыла обо всех своих, страхах.
— Привет, Джессика! — поздоровалась она, радостно улыбнувшись девочке.
— Здравствуйте, тетя Дана! — Широкая улыбка в ответ.
— Вот не думала, что ты тоже за мной зайдешь!
— Мне папа разрешил.
— Никак не могла тебя дождаться, — суховато объяснил Кейн. — Готова?
— Да, идем.
Рядом с Джессикой Дане сразу стало легче. Ей не пришлось молчать, терзаясь своими опасениями, — Джессика болтала без умолку, только успевай отвечать. Кейн с удовольствием поддерживал беседу, и скоро Дана, к собственному изумлению, обнаружила, что весело и вполне искренне смеется его шуткам.
Несколько раз она ловила себя на мысли о старых временах. Тогда они часто смеялись вместе. Любовь и смех для них шли рука об руку — ведь и то, и другое приносило радость. Дана вспомнила, как несколько месяцев назад Кейн назвал великолепный секс «самым лучшим шампанским». Он ошибался: лучшее шампанское — это радость, разделенная с любимым.
Хотя… Дана украдкой бросила взгляд на Кейна: в белой рубашке и в синих джинсах, обтягивающих мощные бедра, он казался еще соблазнительнее обычного — и возбуждал такое желание… Нет-нет, остановила себя Дана, я не стану об этом думать! Это просто нечестно — Кейн-то всю неделю сдерживал себя, желая доказать, что его интересует не только секс.
Автомобиль свернул на аллею, обсаженную деревьями, и подъехал к одноэтажному особняку в викторианском стиле. Дана с любопытством смотрела на дом Кейна. Он ничем не напоминал шикарный особняк ее отца, в котором, казалось, каждый кирпич кричал о богатстве, — нет, здесь все было просто, скромно… и удивительно уютно.
Кейн завел машину в гараж и, распахнув дверцу, галантно помог выйти обеим своим дамам. Держась за руки, они взошли по ступеням. От волнения у Даны пересохло во рту. Через несколько секунд, думала она, Глэдис Уильямс выйдет нам навстречу. Что ей сказать? «Добрый вечер»?
Однако все произошло не так, как ожидала Дана. Глэдис ждала их в гостиной, и, увидев ее, Дана онемела от изумления. Хоть Кейн и рассказывал, что после инсульта его мать получила инвалидность, Дана не ожидала увидеть ее в кресле на колесиках. И как она изменилась! Прежде высокая, статная, гордая, Глэдис сгорбилась под бременем болезни, черные как смоль волосы густо подернулись сединой, сеть морщин смягчила правильное, с резкими чертами лицо. Однако, приглядевшись, Дана поняла, что Глэдис не смирилась с судьбой: темные глаза ее по-прежнему сверкали властной решимостью.
Если появление Даны и задело Глэдис, она никак этого не показала. Наоборот, встретила старую неприятельницу с таким тактом и вниманием, что Дане даже стало неловко за свои опасения. С любезной улыбкой на устах Глэдис заверила, что рада встрече, произнесла положенные комплименты внешности и наряду Даны, пригласила присесть, не забыла и восхититься букетом.
— Кейн, ты не поставишь цветы в вазу? А я потом заберу их к себе в гостиную. Они так хороши — яркие, радостные!
— Конечно, мама.
Глэдис протянула ему букет.
— Я заранее включила кофеварку, так что, думаю, кофе уже готов. — Она тревожно обернулась к Дане, которая заняла указанное ей кресло. — Кейн говорил, ты любишь кофе?
— Да, очень люблю, спасибо.
— Тогда принеси кофе, дорогой, — попросила Глэдис сына. — А ты, Джессика, не принесешь нам с кухни блюдо с пирожными?
— Хорошо, бабушка.
Отец и дочь вышли, оставив женщин вдвоем. Дана молчала, с беспокойством ожидая, что будет дальше. Она не сомневалась, что Глэдис Уильямс намеренно удалила из комнаты родных. Так оно и оказалось: едва Кейн и Джессика скрылись за дверью, пожилая дама наклонилась к Дане.
— Ты, конечно, не рассказывала Кейну о нашем последнем разговоре… я имею в виду, тогда, десять лет назад?
Чувствовалось, с каким лихорадочным нетерпением она ждет ответа.
— Нет, не рассказывала, — спокойно ответила Дана. Она была не на шутку изумлена: кто бы мог подумать, что Глэдис Уильямс боится ее влияния на сына!
— И не расскажешь? — настойчиво продолжала Глэдис.
— Нет, миссис Уильямс. Это давно в прошлом.
Мать Кейна покачала головой.
— Прошлое не уходит — оно остается с нами. Я знаю, что очень виновата перед Кейном. Из-за меня он потерял свое счастье. — Однако в голосе ее, кроме вины, звучала непоколебимая гордость. — Как он заботился обо мне все эти годы! Лучшего сына и желать нельзя! Я хочу, чтобы он был счастлив. Он это заслужил.
Дана не знала, что ответить. Глэдис раскаялась, но не изменилась — по-прежнему готова добиваться того, что считает нужным для сына. Не смешно ли, что теперь она в Дане видит источник сыновнего счастья? А впрочем, ничего удивительного — ведь похожая метаморфоза произошла и с ее отцом.