Как в страшной сказке
Шрифт:
– Как же он мог стать главным врачом, будучи алкоголиком? – перебила я женщину.
Марина усмехнулась:
– Ну, у него же на лице не написано, что он алкоголик. К тому же он всегда вел себя прилично и тихо. Как врач он оставался на должном уровне, навыков своих не терял. И о том, что он лечился, практически никто не знает. Ну, так вот… Я надеялась, что в поликлинике у него не будет привычной обстановки и он сам остановится. Но было уже поздно, привычка стойко укоренилась, и он ни дня не мог прожить без спиртного. На работу, правда, ходил трезвым, зато уж после работы… – Марина горестно махнула рукой. – Он очень страдал от этого сам, хотел избавиться. Я устала
Она затушила сигарету и снова закурила. Я внимательно слушала.
– Но в конце концов мне удалось его убедить, – продолжала тем временем Суслова. – Он сходил на прием, ему была обещана полная конфиденциальность, и он согласился. В поликлинике взял отпуск за свой счет, сказав, что хочет отдохнуть. В середине июня вышел и благополучно приступил к работе. Вот и все…
Марина закончила свой рассказ, но выпроваживать меня не спешила. Она посмотрела на меня и продолжила:
– Я могу дать вам адрес той клиники. Там вам могут подтвердить, что он никуда не выходил за весь период лечения. Таково непременное условие – полная изоляция. Там есть все: и душ, и телевизор, и пресса, и столовая… Так что он ни в чем не нуждался. Там все задокументировано. Они вообще-то соблюдают конфиденциальность, но милиции, наверное, обязаны будут сказать? Или нет? Если нет, то я могу сама позвонить и сказать, что не возражаю, чтобы вам показали его медицинскую карту. Но вот о чем, самом главном, я хочу вам сказать… С тех пор мой муж ни разу не пил. Я даже не говорю о тех деньгах, которые мы потратили на лечение – а сумма, поверьте мне, немаленькая. Но гораздо важнее нервы, а также душевный покой и семейное благополучие. Так вот, мне бы очень не хотелось, чтобы после этой нервотрепки мой муж запил. Я уже говорила, что он человек слабовольный. Он уже на грани срыва. Сегодня он слег в постель, у него депрессивное состояние, лежит обложенный подушками и компрессами, пьет какие-то пилюльки, стонет и охает. Мне бы не хотелось, чтобы завтра он пошел и напился.
– Не волнуйтесь, – серьезно ответила я, понимая состояние Марины и ее тревогу за будущее семьи. – Я вас уверяю, что, во-первых, наш с вами разговор не станет предметом ничьего обсуждения, так что тайна лечения вашего мужа будет сохранена. Это я гарантирую. И во-вторых, больше ему никто не станет трепать нервы. Пускай успокаивается, берет себя в руки и выходит на работу. Все нормально.
Я поднялась с табуретки и пошла к двери.
– Вы меня извините за резкость в начале встречи, – заговорила Марина, поднимаясь следом, но тут дверь на кухню открылась, и на пороге появился сам Александр Филиппович Суслов.
Вид у главы семейства был весьма плачевным, жалким и одновременно смешным. На голове главного врача колыхался большой ночной колпак, сам он был облачен в мягкую полосатую пижаму, на ногах меховые тапочки с загнутыми носами. В эту минуту он был похож на доброго сказочника, обиженного книжным злодеем. Кроме того, на лбу Александра Филипповича красовалась белая повязка, которую он придерживал обеими пухлыми руками, так как она постоянно сползала ему на очки.
– Боже мой, Мариночка, если бы ты знала, как мне плохо, – чмокающе проговорил он. – Сделай мне, пожалуйста, кофе…
Тут взгляд его упал на меня, и бедный Суслов медленно и бессильно опустился на табуретку, уронил повязку и, хлопая глазками, обреченно
– Я этого не вынесу…
– Сашенька, успокойся, – тут же метнулась к нему Марина. – Я тебе сейчас все объясню. Все хорошо, все закончилось, тебя больше никто не побеспокоит и никто ничего не узнает. Ну, успокойся, пупсик, пойдем, я тебя уложу и принесу тебе кофе в постель. Пойдем, пойдем…
Эта маленькая женщина легко подняла огромную тушу своего супруга со стула и, обняв его, повела в спальню. Суслов всхлипывал и что-то жалобно причитал, обращаясь к жене. Заботливая Марина гладила его по голове и успокаивала, как маленького ребенка.
Я, выйдя в прихожую, обулась и покинула квартиру Сусловых.
Сев в машину, я обнаружила, что мне очень хочется есть. Подумав, я решила не ехать к себе домой, а направиться в кафе к Галине – чем подогревать полуфабрикаты в микроволновке, лучше съесть полноценный обед. Все-таки здорово бесплатно питаться в хорошем кафе, пусть даже и временно, только на период расследования!
Когда я подъехала к «Венеции», меня словно током ударило. Около подъезда стояла «Ланчия». Красного цвета. С помятым крылом. Та самая, про которую, видимо, говорил Костров. Та самая, которую Пивоваров одолжил неизвестно у кого и на которой уехал в командировку.
Из этого можно было сделать только один положительный вывод: Анатолий вернулся из командировки, и представилась отличная возможность поговорить с ним.
Я буквально влетела в двери и тут же столкнулась с Пивоваровым, который выходил из кафе и с кем-то говорил по мобильному телефону. Анатолий, видимо, был в отличном настроении, добродушно улыбался. Он на ходу поздоровался со мной и хотел пройти мимо, но я решительно остановила его.
– Анатолий, нужно поговорить!
– Я сейчас приеду, – бросил он мне. – Надо машину отогнать владельцу.
– Нет, сейчас ты не будешь ее отгонять, – заявила я.
– Почему? – опешив, вытаращил глаза Пивоваров.
– Я тебе все объясню. Давай пройдем внутрь.
– Но я опаздываю! – Анатолий никак не хотел внимать моим словам.
– Анатолий, дело очень серьезное! Эта машина может быть замешана в тяжком преступлении!
Пивоваров от неожиданности приоткрыл рот и позволил мне впихнуть его внутрь кафе. Галины на месте не было, но меня это обстоятельство не очень расстроило: меня волновал разговор с ее супругом. Мы поднялись в директорский кабинет и сели в кресла. Когда я закончила излагать суть дела Гели Синицыной, Пивоваров еще больше нахмурился.
– Ну, я тебе могу сразу сказать, что тот человек, у которого я взял машину, совершенно ни при чем. Это просто ерунда.
– Кто он? – прямо спросила я.
– Это один мой сотрудник… Совершенно нормальный человек. Отличный семьянин, между прочим, – подчеркнул Пивоваров.
– Так ты назови мне его имя.
– Понимаешь… – Пивоваров замялся. – Я только прошу тебя, не воображай бог знает что, а то ты сейчас подумаешь…
– Короче, кто это?! – потеряла терпение я. – Что за сотрудник?
– Дело в том, что это не сотрудник, а сотрудница. Но я еще раз прошу тебя не воображать того, чего нет. Это действительно просто сотрудница! А то ты еще расскажешь Галине, а мне потом предстоит скандал, причем на ровном месте.
Пивоваров выглядел смущенным, но не испуганным.
– Как ее зовут? – спросила я. – Не волнуйся, я ничего не стану говорить Галине. Я не хочу потерять приятельницу.
– Жанна Анатольевна, – нехотя ответил Пивоваров. – Но ты же не думаешь, что это она изнасиловала и изуродовала ту девушку?