Как в страшной сказке
Шрифт:
Он начал слежку, одолжив у одного из своих приятелей старый «жигуленок». Пост номер один был занят Злотниковым во дворе, где жила подруга. Он выбрал тот день, когда Геля, в очередной раз сославшись на занятость в училище, отказалась с ним встречаться.
Около восьми часов вечера Злотников испытал чувство азарта и легкий холодок в груди. Геля, одетая как на дискотеку, вышла из своего подъезда, не обратив никакого внимания на стоявший поодаль «жигуленок». Злотников, нацепивший по такому случаю себе на нос темные очки, осторожно выехал вслед за Гелей на «жигуленке» на улицу. Вскоре Синицына поймала
Ангелина доехала до улицы Ракетной. Александр педантично записал номер дома, куда зашла Геля, в свой блокнот и стал ждать. Естественно, он думал, что именно здесь живет его таинственный соперник, и очень нервничал, представляя себе всякие откровенные сцены и растравляя ревность. Каково же было его удивление, когда некоторое время спустя Синицына вышла из дома в сопровождении незнакомой женщины средних лет. Удивление Александра усилилось, когда к тротуару подъехала иномарка, за рулем которой находился представительный господин. В эту машину и погрузились женщина и Ангелина.
Наступил второй этап слежки. Естественно, будь за рулем того «БМВ» более внимательный человек, он заметил бы «хвост». Но ни водитель, ни его пассажиры не подозревали, что находятся под колпаком молодого шпиона-любителя.
Некоторое время спустя преследуемый притормозил около какого-то дома. Злотников сильно бы удивился, если бы знал, что именно к бывшему сотруднику компетентных органов, переводчику Шумилину, приехала его подруга вместе с представительным господином.
Саша недоумевал по поводу всех этих перемещений своей подруги, пытаясь понять, что это значит. Когда женщина, которой приехавший на «БМВ» мужчина почему-то отсчитал несколько купюр, удалилась, а он вместе с Гелей зашел в дом, Злотников задумался еще больше. И наконец понял. Предположение, конечно, для молодого человека было чудовищно – все же Геля Синицына была для него не чужим человеком. Но сопоставив факты, он понял, что самое чудовищное в данном случае является самым правдоподобным. Он влип, он познакомился со шлюхой. И не просто со шлюхой, а с продажной шлюхой. Теперь стали понятны ее бесконечные отговорки, нежелание брать с собой Александра. И, наконец, понятны меркантильные претензии – все это отсюда, из мира продажного секса.
Все сошлось. И, дождавшись вышедших из дома Гелю и довольного собой господина, Злотников поехал к друзьям, для того чтобы напиться и эмоционально еще раз пережить ситуацию, еще раз прокрутить в голове увиденное…
«Как все-таки это противно, – думал Злотников, едучи на следующий день уже в троллейбусе в медучилище на встречу с Гелей. – Как ей самой не противно, в конце концов! Спать с этим хлыщом, получать за это деньги, улыбаться ему на прощание, когда он игриво хлопает ее по попке!» Мысль о том, что это была его девушка, ранила сердце впечатлительного парня.
Но он взял себя в руки и не стал устраивать скандала. Просто четко и сурово высказал Геле все, что он о ней думает. И ушел.
Потом он явился еще только раз, когда через несколько дней узнал о несчастье, случившемся с Гелей. Пришел в больницу. Пришел, чтобы проститься, отдать последний долг. Большего он для Гели сделать ничего не мог.
– А
– Понятия не имею, – пожал плечами Александр. – Я же говорю, что жизнь Гели была как бы для меня закрыта во многом. Я не удивлюсь, если окажется, что она вела даже не двойную, а тройную жизнь. Я практически никого не знал из ее окружения, кроме матери и подруги Лены. Да и ту я видел мельком, несколько раз в училище и один раз у Гели дома. Других своих подруг она скрывала. Не знаю, абсолютно ничего не могу сказать. Может быть, это вообще случайность? В смысле, что произошло это именно с Гелей. Просто попался какой-нибудь… маньяк, которому, в принципе, все равно было кого… Или же она скрывала еще что-то более мерзкое. Но я вам рассказал все, что знал.
– Да, я поняла, спасибо, Саша, – попрощалась я со Злотниковым, после чего тот, с грустью взглянув на часы, с неохотой отправился на продолжение беседы с руководителем практики.
«Итак, разговор со Злотниковым, можно сказать, закончился ничем. Алиби парень не предоставил, но достаточно аргументированно и спокойно объяснил, что он непричастен к этому делу», – думала я по дороге домой.
По крайней мере, так мне показалось. Внешне этот человек производил впечатление нормального парня, который вряд ли бы пошел на преступление. Конечно, это всего лишь ощущения. Но я решила не разрабатывать дальше эту версию. Тем более, что новую пищу для размышлений подкинул очередной телефонный разговор с Мельниковым.
– Отравили мамочку-то, – с места в карьер начал Андрей Александрович. – Вместе с алкоголем в крови обнаружен яд. Незатейливый такой, крысомор. И находился он как раз в той бутылке, из которой она, как я понял, пила на твоих глазах. Она не говорила тебе, кстати, откуда у нее эта бутылка?
– Бутылка стояла у нее в серванте и была принесена не мной. Надеюсь, ты не подозреваешь, что я в свою бутылку подсыпала яд?
– Нет, не подозреваю. Но ты стоишь на грани между свидетелем и подозреваемым. Кстати, ты толком не ответила на мой вопрос.
– Нет, она не говорила мне, откуда у нее эта бутылка. Вы отпечатки сняли?
– Да, конечно. Кроме Тамариных, были там еще пальчики, но в нашей базе данных их нет.
Мельников шумно вздохнул.
– Это все, что ты мне хотел сообщить? – спросила я.
– Нет, не все. Есть еще Суслов… – Мельников еще раз вздохнул. – Этот губошлеп достал даже Арсентьева. Он постоянно лепечет что-то невинное, ссылаясь на плохую память и презумпцию невиновности. Даже хочет жалобу писать. На Арсентьева.
– Пускай пишет, – великодушно разрешила я. – Это же на Арсентьева, не на тебя.
– А я и не волнуюсь. Просто заявляю тебе, что прекращаю его проверку.
– Значит, мне самой придется заняться им, – тоже вздохнула я.
– Этого-то я и хотел от тебя добиться, – повеселел Мельников. – Сдается мне, что-то там нечисто.
– Ну что ж, направление понятно, – констатировала я. – Будем прощаться?
– Подожди. Есть еще кое-что. Как раз по твоей части. Опять же человек весомый, хотя и с туманным прошлым. Последнее обстоятельство, кстати, и заставило меня сообщить тебе о нем.