Как Ворон луну украл
Шрифт:
— Ну, для меня-то ты не объедок.
Они оба попытались улыбнуться, однако на лице Эдди читалось разочарование.
— Нет, правда, почему? — допытывался он.
— В больнице лежит человек, который сказал мне, где искать шамана. Я должна найти индейца.
— Ты что, серьезно?
— Абсолютно.
Эдди отмахнулся со смехом:
— Ну и ладно.
— Что значит «ну и ладно»? — слегка раздраженно переспросила Дженна.
— Я-то думал, ты в эти сказки не веришь.
— Я такого не говорила. Это ты в них не веришь.
— А-а, ну понятно.
— Эдди, извини, но мне пора. Надо довести
Эдди поднялся и убрал посуду в мойку.
— Да ладно, брось. Раз пора — иди, я все понимаю. Поступай, как считаешь нужным. Я в чужие дела не лезу, просто к тебе вроде как привык. Это уже мои проблемы, не надо быть эгоистом. Так что в добрый путь, Бог в помощь. Ступай.
Отвернувшись, Эдди принялся намывать чугунную сковородку. Что Дженна могла ему предложить? Ничего. Закончив со сковородкой и не выключая воду, Эдди сгорбился над мойкой. Да, Дженна подвела его, и ей от этого тошно. Но она должна идти. Ею движет то же чувство, которое заставило бросить Роберта на злополучной вечеринке. Это чувство гнало ее прочь. Пока Дженна не разберется с собой, на других людей времени у нее нет.
Дженна молча прошла в спальню и собрала вещи. Встала посреди комнаты и огляделась. Надо запомнить спальню. В последнее время Дженна нигде подолгу не задерживается, поэтому хотелось сохранить в памяти каждое место, где она побывала. Впрочем, нет, ей скорее хотелось, чтобы сами места ее помнили. Дженна сняла с шеи кулон с изображением куштака и положила его на комод. Вот так, она оставила частичку себя и может смело уходить.
Эдди все еще мыл посуду на кухне. Дженна вытащила из бумажника шестьдесят долларов и подошла к нему сзади.
— Вот, спасибо за все, — сказала она. — Хоть как-то расплачусь за гостеприимство.
Она протянула ему деньги, однако Эдди оттолкнул ее руку и покачал головой:
— У нас был уговор. За жилье ты платишь общением. Все.
На Дженну он даже не взглянул. Как ребенок, ей-богу. Потерял цацку и теперь жалеет себя. Дженна чмокнула его в щеку:
— Лечи свою руку.
Эдди рассмеялся:
— Куда ж я денусь!
— Недельки через две позвоню. Поболтаем, вспомним проведенное вместе время.
— Ну-ну.
Дженна подозвала Оскара и за поводок отвела собаку к двери.
— Эдди, — обернулась она у выхода, — мне правда жаль. Надо идти, остаться не могу.
Он посмотрел на нее своими голубыми глазами и кивнул:
— Да, да…
Выйдя и закрыв за собой дверь, Дженна отправилась в город.
Эдди простоял перед закрытой дверью несколько минут. Словно животное, запертое в клетке. Потом снял рубашку и посмотрел на больную руку. Перевязь крепилась за спиной. Он как в смирительной рубашке, его лишили голоса, сбросили на дно колодца и сейчас накрывают люком, запирают в полной темноте. Он будто в тисках, отчаянно пытается дышать, но не может пошевелиться.
Злобно сорвав повязку, Эдди поднял руку. Она ослабела, мышцы атрофировались за месяц бездействия. Этот процесс не остановить; застой, энтропия губительны. Вселенная и та подвержена энтропии, только почему, черт возьми, надо было продемонстрировать это Эдди на примере его собственной руки?!
Он присмотрелся к пурпурному шраму с красными следами от швов — доктор снял их уже неделю назад, но
Эдди стал сгибать руку, напрягая бицепс, пока предплечье не оказалось под прямым углом к плечу. Стиснул зубы и повел руку дальше, ощутил натяжение. Разорванная плоть на стыке не совсем заросла и противилась. Шрам начало сильно покалывать; казалось, все кровеносные сосуды в руке вот-вот лопнут, разом. Боль сделалась нестерпимой. Эдди вспотел, пытаясь преодолеть проклятую скованность. Наконец он сумел коснуться пальцами подбородка и расслабился. Опустил руку. Проковылял на кухню, рухнул на стул и закурил сигарету.
Дженна вошла в его жизнь совершенно неожиданно. Она была незнакомкой, но что-то их объединило. Оба они одиноки, а Эдди к одиночеству не привык, особенно в летнюю пору. Обычно он проводил лето с компанией мужиков: вшестером они ели, пили, спали. Заболеет один — болеют все шестеро. Подфартит одному — богатеют все разом. Зимой недостаток общения Эдди компенсировал походами в бар. Правда, летом в маленьких темных пивнушках все иначе. Ребят не увидишь. Летом бары пустеют. Травма выдернула Эдди из привычного окружения, оторвала от дома и предоставила себе самому. И тогда явилась она.
Дженна улыбалась Эдди, как никто не улыбался ему со школьной поры. В ее присутствии Эдди и сам постоянно лыбился, как мальчишка, который нашел нечто эдакое, и ему не терпится показать находку друзьям. И вот, когда он все же представил ее ребятам, те вылупились на нее жадно и алчно; потом наперебой обсуждали: мол, привалило же счастье их другу! Эдди быстро пресек сальные шуточки. Дескать, Дженна — не просто женщина. Она его друг. Серьезно, Дженна — просто новый друг Эдди. Сам он прежде с девчонками не дружил, полагая, что мальчики и девочки — два разных вида животных. Сходиться им положено исключительно ради случки.
И вот он встретил женщину, от которой ему захотелось чего-то большего. Не просто секса — впрочем, он не исключался, — а близости, единства. С Дженной Эдди был бы вместе на каком-то ином уровне, непонятном, явно возвышенном. Вместе душой и разумом, и неважно, что физически они оставались в его халупе у черта на рогах, то есть в городишке Врангель, на тесном острове, поросшем густым лесом куске камня. Рядом с Дженной Эдди чувствовал, как некий ветер перемен уносит прочь затхлость, все дурное и старое. Место уже не имело значения, с Дженной Эдди переносился куда-то еще. Забывал о времени. Он лишь жадно впитывал движения их танца: слова, что слетали с губ, мысли, текущие в голове, и жесты, едва заметные — как Дженна теребит сережку, как подгибает пальцы ног. Эдди нравилось, как сидят на миниатюрных ножках толстые хлопковые носки, как мелькает узкая полоса бледной кожи между поясом джинсов и футболкой, стоит Дженне наклониться. Все, и больше ничего. Времени не хватило. Сколько прошло? День? Два? Три? Эдди сбился со счета. Разум его занимала одна только Дженна. Без нее Эдди — лишь сосуд энергии, постепенно остывающий. Дженна, сама того не ведая, лишила его душу покоя, а Эдди просто так взял и отпустил ее. Он не должен был этого делать.