Как Ворон луну украл
Шрифт:
Шаркая ногами, она пошла к себе в комнату. Эдди — следом.
— Погоди, а у меня в спальне ты как очутилась?
— Прости, не могла оставаться одна.
— Ну, я не то чтобы против или…
Дженна, засыпая на ходу, юркнула в кровать. Эдди смотрел на нее из дверного проема.
— Все, я сплю, — сказала Дженна и зарылась под одеяло. Она бы и рада была вернуться в постель к Эдди, но сейчас, утром, все выглядело иначе. Прошлой ночью она хотела тепла — близости Эдди, — чтобы быть готовой к встрече с неизвестностью.
Уснуть, однако, не получилось. Дженна ворочалась в состоянии
Нашла Джона Фергюсона в телефонном справочнике и, стараясь не шуметь, позвонила ему из гостиной. Ответил молодой женский голос. Дженна попросила позвать Джона Фергюсона, и девушка поинтересовалась: по какому, мол, делу. Тогда Дженна вкратце объяснила свою ситуацию, и девушка призналась: Джон Фергюсон лежит в больнице после инсульта. Ему можно передать сообщение, а вот навестить — уже никак. Поблагодарив собеседницу, Дженна повесила трубку.
Сидя на диване, она обдумывала свое положение. Так ли нужно поговорить с Фергюсоном? Да, очень, просто позарез. Но в больничную палату без разрешения не проникнуть, это нарушение правил. Порядок для всех один, и покой пациентов следует уважать… обычно. Но Дженна обязана выяснить истину. Сейчас она четко видит направление, медлить нельзя. И она отправится в больницу, Джон Фергюсон, в конце концов, в долгу перед ней.
Оставив Эдди записку, Дженна ушла.
Больница Врангеля — в дальнем конце города, по дороге в аэропорт, за домом престарелых. Пешком Дженна добралась до нее за пятнадцать минут. По пути она с наслаждением вдыхала сладкий утренний воздух, такой чистый и целительный. Не то что напитанный дымом и ядами воздух Сиэтла. Здесь атмосфера жива, нетронута, девственна.
Врангель мог похвастаться весьма симпатичной для столь маленького городка больницей. Как и в воздухе, здесь царили чистота и свежесть. Никаких тебе множественных ножевых ранений, торчков на «ангельской пыли» [22] , которые дерутся с полицией, как берсерки, а потом заливают коридоры приемного покоя своей грязной кровью. Дженна, впрочем, на пороге больницы все равно содрогнулась. Сама идея, что тебя лечат незнакомые люди — как угодно хорошо, — пугала ее.
На рецепции сказали, в какой палате искать Джона Фергюсона. Дженна увидела его и поразилась, как плохо он выглядит. Фергюсон лежал за широкой витриной: ширма отдернута, лампы не горят, но хватает света из окна с видом на парковку.
22
Сильнодействующий галлюциногенный наркотик.
У изголовья койки, опустив голову и сложив руки на коленях, сидела женщина. На самой койке словно никого и не было. Под одеялом не проступало совершенно никаких контуров. Лишь голова на подушке и набор механизмов вокруг: машина для дыхания, машина для замера пульса, машина для закачки жидкостей в вены и еще одна, о назначении которой Дженна побоялась даже гадать.
Похоже, Джон Фергюсон очень плох.
Дженна легонько постучалась. Женщина, заметив, что посетитель — не в белом халате, встала и вышла к Дженне. Закрыла за собой дверь.
— Слушаю вас?
— Меня
— Да.
Дженна не спешила продолжать. Еще не поздно отступить. Сказать, что обозналась, и уйти… Нет, ей нужна истина. Любой ценой.
— Я знаю вашего мужа. Мы не друзья, так, общались пару лет назад, в Тандер-Бэй.
Миссис Фергюсон выжидающе смотрела на Дженну.
— Как он? Поправится? — спросила та.
Указав на витрину палаты, миссис Фергюсон ответила только:
— Не похоже.
Еще не поздно, есть время уйти… Но Дженна не отступила.
— Да, глупый вопрос.
— Согласна, — слегка улыбнулась миссис Фергюсон. — Хотите что-нибудь передать Джону?
— Миссис Фергюсон, — глубоко вздохнув, произнесла Дженна. — Мне стыдно, но иначе я не могу.
И она рассказала все: начало, середину и конец своей истории. Истории, прожитой и прочувствованной. Дженна, словно старый моряк, поведала о своей жизни, о тяжкой ноше.
Выслушав ее, миссис Фергюсон понимающе улыбнулась и погладила ее по руке.
— Дорогая моя, — сказала женщина, — сколько же на вашу долю выпало!..
— Я просто обязана узнать правду, — умоляющим голосом попросила Дженна. — Должна поговорить с вашим мужем.
Подумав немного, миссис Фергюсон ответила:
— Джон сейчас спит, вы подождите. Когда он проснется, я посмотрю. Спрошу, может ли он чем-нибудь помочь.
От души поблагодарив миссис Фергюсон, Дженна спустилась на второй этаж. Там, в нише приемного покоя, устроилась на одном из трех зеленых диванчиков. Глядя в окно, она поняла, что именно за приемные покои и ненавидит больницы. Ее пугают вовсе не болезни — Дженна никогда по-настоящему не хворала. Один раз, правда, Бобби угодил на больничную койку, но это был быстрый визит в солдатском темпе, меньше чем на сутки. Дженну никогда тщательно не обследовали (а обследования она терпеть не может). Дело в ожидании, в больницах Дженна все время кого-нибудь ждет. До сего дня она боялась врачей и медицины — напрасно. Врачи — хорошие, они просто беспомощны. Могут лишь ждать и надеяться на благополучный исход. Ожидания и ложные надежды — вот чего боялась и боится Дженна.
Прошел примерно час, и Дженна успела выпить два стаканчика кофе, когда миссис Фергюсон спустилась наконец за ней. Дженна приготовилась к худшему. С какой стати умирающий станет с ней говорить? Сейчас миссис Фергюсон скорее всего откажет Дженне в просьбе. Мол, ее муж хочет мира и покоя в конце своей жизни.
— Он вас примет, — сказала миссис Фергюсон.
— Правда? — не поверила своим ушам Дженна.
Удивленная, она пошла вслед за миниатюрной женщиной по коридору в сторону палаты.
— Я все объяснила Джону, и он поможет.
— Спасибо вам.
— Кстати, он на обезболивающем. Поэтому говорит не всегда внятно.
— Я и сама не совсем вменяема, хотя лекарства не принимаю, — пошутила Дженна, и миссис Фергюсон учтиво рассмеялась.
В палате она уступила Дженне свое место у изголовья койки. Джон Фергюсон несколько раз моргнул и посмотрел на Дженну. Только сейчас она заметила едва проступающие под одеялом очертания тела, иссохшего, почти лишенного жира и мышц. Вот откуда, наверное, пошел эпитет «кожа да кости». Скорее всего Джон Фергюсон исхудал задолго до инсульта, болел он давно, и организм его начал сдавать еще до приезда Дженны во Врангель.