Как воспитать ниндзю
Шрифт:
– Ну, пошли, – ошалело вздохнула бабушка.
– Я поняла, они целуются, намазав губы медом, – наконец озарило меня. И я почувствовала себя взрослой и удовлетворенно гордо взглянула на Мари. Я догадалась сама и не надо даже спрашивать сестру. – Губы сладкие, – довольно сказала я со знанием дела, – и мужчины летят, как мухи на мед. Да, бабушка?
– Да, да, – сказала бабушка, странно взглянув на меня, прикусив губы и поспешно тяня меня за руку собой. И сумасшедше ворчала. – Убью того, кто ребенка втянул в это... Что они себе
Странная она какая-то, – подумала с опаской я. Но ничего не сказала, опасаясь чего-нибудь вроде термитника на свою голову.
Если я думала, что придется свободно танцевать, то я глубоко ошибалась. Нас уже у входа в зал встретила целая фаланга родственниц и пожилых дам, замкнувших нас фалангой. Естественно, сейчас, когда бал уже давно начался, нас никто не объявлял.
Мы так и двинулись, словно в атаку, когда мы с Мари были полностью с ног до головы закрыты телохранителями.
– Еще не хватало только рубить головы тем, кто на нас посмотрит, как это делают в Китае, когда идет император, – проворчала я.
– Так и надо, – согласился китаец, кивая. – Этого не хватает...
Я хихикнула.
Нас почти не было видно со стороны – так нас защищали от этих опасных мужчин.
Но это построение сыграло с нашими женщинами злую шутку. Слишком странное, оно привлекло внимание.
Даже при этом все было бы хорошо, если б, входя в зал, не приходилось проходить возвышение, чтобы все видели, кто прибыл. И если б они не шли таким широким клином.
Конечно, они уперлись в танцующие пары, и мы с Мари оказались на возвышении. Я с интересом оглядела зал. И почувствовала, как странно он замер.
Холод побежал у меня по спине, когда я поняла, что люди останавливаются и замирают, странно уставившись на нас. Они впились в нас взглядом.
Я с опозданием лихорадочно вспомнила, что сильные эмоции толпы заражают друг друга, особенно если до этого она возбуждена и подогрета слухами, а настоящее незнакомое произведение искусства может вызвать у впервые увидевшего его человека обморок. Несомненно, мы с нашими платьями стали для толпы гипнотизирующей точкой, подобно двум глазам удава. Я видела, как факиры завораживали людей, прося смотреть их на блестящий предмет, и потом делали с ними, что хотели...
Даже оркестр прервался на неоконченной ноте...
Один из мужчин потерял сознание. Да они просто слышали, что люди теряют сознание от нашей красоты, и теперь зомбированы! – поняла я. Они увидят все, что надо. Они не видят Лу и Мари, они видят чудесные платья и автоматически считают, что и дамы такие же прекрасные. Вот почему королевы всегда красивы...
Тысячи глаз неотрывно смотрели на меня, впившись в светящуюся точку у меня на груди. У меня почему-то было такое ощущение, что я держу в руке их сердца. Я слегка посуровела, и они точно вытянулись передо мной в струнку...
Они не дышали.
Тишина, после только что царившего
– Богини Ника и Афродита, – громом прозвучал вместо официального представления чей-то потрясенный голос.
Я, улыбнувшись, сделала книксен.
Мари слегка запоздала, будто она моя старшая Афродита.
Все засмеялись нашему представлению, и некоторые молодые люди восторженно зааплодировали. Я исподлобья повела на них своими большими пронзительными глазами, и они замерли, покраснев, будто школьники, уличенные в детском поступке.
В это время один из удивительно властных людей в центре зала подозвал к себе герцога и что-то шепотом спросил, вперив в меня суровый и пронзительный взор. Тот так же ответил ему, поклонившись. Мужчина ни на секунду не оторвал от меня взгляда, пронзительно смотря на меня... Он выглядел шокированным...
Я тряхнула головой, разметав свои волосы и сменив положение.
Заметив напряжение, в зале снова на мгновение воцарилась мертвая тишина. Мы напряженно смотрели с ним друг другу в глаза.
– Мари, дочь графа Кентеберийского, и Лу, – наконец, объявляюще сам сказал он, представив нас. – Прошу любить и жаловать...
Все ахнули и снова застыли.
Наш кортеж двинулся дальше.
Мари выглядела потрясенной.
– Что произошло? – встревожено спросила я Мари. – Почему все выглядят еще более шокированными, чем до того, как объявили, кто есть кто?
– Потому что нас вместо мажордома представил сам король, – хмуро сказала Мари.
– Мне надо быть польщенной? – подняв брови, спросила я.
– Не знаю, это в первый раз, – напряженно ответила Мари.
– Успокойся и чувствуй себя как дома, – легкомысленно пожала плечами я.
Мари казалась шокированной.
– Что, этого до этого он этого ни с кем не делал? – спросила я.
– Не знаю, но мне это не нравится, – односложно буркнула Мари, повторив почти те же слова. Я решила ей отомстить.
– Успокойся и получай удовольствие, – фыркнула я. – Нас просто представлял гостям хозяин дома...
– К тому же отец Джекки, – поддела меня Мари.
– Надеюсь, он не станет валиться в обморок, – не осталась в долгу я. – К тому же он что-то напряженно выглядит.
– Боишься получить такого свекра? – нагло шепнула мне на ухо Мари.
Я нисколечки не расстроилась.
– Смотри, шепну будущему свекру, – сделав страшную рожу, угрожающе шепнула ей я. – И он прикажет тебя выпороть!
Я не выдержала и расхохоталась вместе с Мари.
Мари все-таки испуганно взглянула на не отводившего от меня взгляда короля.
– Не бойся, – успокоила я ее. – Ему нечего волноваться о дочери конюха. (Таким был один из совсем глупых слухов о моем происхождении.) Мальчишки женятся в тридцать лет, а к тому времени я стану несносной старой девой... – я скорчила рожицу – ну точь-в-точь идущая рядом тетка.