Как воспитать ниндзю
Шрифт:
– Подари ему свою коллекцию оружия, над которой ты так трясешься! – радостно воскликнула я. – Ты сам говорил, как тебе эти ружья и мечи дороги!!!
Отец засипел.
– Скажи, что на память о нашем доме, чтоб он всегда его помнил! – добавила церемонно я. Давая ему дельный совет, отличающийся китайской утонченностью и тактичностью.
Я китаянка.
Отец заметался.
Я поняла, что чем выше положение, тем лучше.
И поднялась по социальной лестнице аж до самого верха. С башенками этот дом достигал
– Китайцы отличаются особой изысканностью... – крикнула оттуда я. – У них есть, помимо тухлых яиц и жареных червей, еще один деликатес: они берут живую обезьянку, привязывают ее прямо на столе в харчевне, а потом клиент бьет ее молотком по голове, и кушает ее мозг... Подари ему обезьянку...
Отец начал что-то искать на дорожке, но зачем ему булыжник?
– И научи готовить... Раз он их ненавидит и у него мания ненависти к обезьянкам, ему понравится... Так подари ему обезьянку...
Отец все-таки кинул булыжник. Раздался характерный звон.
– Тебе нравится бить стекла? – хихикнула я. – Папа, у тебя нет опыта, я могу тебя научить, тебе понравится...
Отец прыгал внизу, на двух ногах от злости.
– Китайцы, – начала я лекцию, – специально кормят врага печенью разъяренного бешеного тигра, и тому плохо, ибо злость – это яд, от нее умирают... Потому подари ему обезьянку...
Отец начал что-то искать на дорожке, но очень большое.
– Говорят...
Отец метнул снова. И опять попал.
– Я так и знала, что ты попадешь... – поощряюще довольно сказала я, стоя уже у нового окна.
Отец внизу зарычал.
Я заложила руки за спину.
– Подари ему...
Он начал шарить по земле...
Я встала и прошлась туда-сюда по узенькому карнизу на высоте минимум сорок метров. На узкой стене над каменным плацом. Домик был большой, потому я его и приобрела – он был интересным образчиком дворца, сделанным знаменитым...
И тут вдруг я заметила того самого несчастного, одевающего на свои головы вазочки с черникой вместо шляп с третьего этажа. Который в ужасе смотрел на меня, стоящую на узеньком карнизе на чудовищной высоте...
Я сделала ему книксен.
Лицо его стало белее мела.
Я же даже поклонилась в этом книксене вперед. Прямо на тоненьком, в пять сантиметров, карнизе, опоясывающем дом так, что стоять на нем было невозможно. Сорок метров.
Видите ли, меня хорошо воспитали.
Лицо его стало как у мертвеца – он застывшим взглядом что-то шептал, а по лицу у него катились капли холодного пота, видимые даже отсюда.
Невоспитанный он какой-то – в сердцах подумала я. Ибо было такое впечатление, что он боялся пошевелиться.
Я еще раз сделала ему книксен.
Он был на грани обморока, а губы белые и сжатые, глаза прикованы ко мне.
– О Боже! – поняла я. – Он же переживает за бедную
Судя по его лицу, он корчил мне гримасы.
– Бедняжечка... – вздохнула я, перешла еще выше, под шквальный появившийся ветер, а потом перевела взгляд на отца.
Он тоже был бледен и не хватался за камни. И его тоже корчило.
– Немедленно, немедленно уйди! – прошептал он, побелев. А потом прокричал, неотрывно глядя на меня и вздрагивая от моих движений. – Немедленно спускайся оттуда, обезьянка, ничего тебе не будет, гарантирую, я тебе подарок сделаю!
Я повернулась к обезьянке и посмотрела на нее, чтоб она не могла ошибиться, к кому это обращаются.
Лицо обезьянки стало совсем несчастным, он дергал руками и мычал. Он дернул рукой вниз.
И тут нога моя сорвалась. Вернее, камень не выдержал моего веса и рухнул вниз.
Внизу раздался отчаянный вскрик.
Я сорвалась...
Внизу кто-то кричал...
В последний момент я умудрилась повиснуть на руках на ступеньке карниза. Любой другой бы сорвался. Плохо, когда дети не ходят в школу. Не слушают наставника. Не выполняют домашние задания своего учителя. Который терпеливо учит их лазать по стенам, стрелять, убивать любым способом, подниматься по стене на одних руках...
Повиснуть, то я повисла, а вот камень паршивый. Я про себя выругалась...
Краем глаза я увидела, что молодой аристократ лег на землю и лежит, ибо человеку на все наплевать, он загорать хочет. А папа схватился за сердце и сквозь зубы отдает приказы телохранителям.
Но это было не нужно... Как я сюда вылезла, точно так же я осмотрелась и просто поднялась, благо благодаря японцу лазание для меня стало обычным, как ходьба... Китаец, и сам отличный альпинист, сквозь зубы обзывал меня даже паучихой... Железные пальцы, железные руки – я могла вылезти по вертикальной стене фактически на руках, вцепляясь железной ладонью в малейшие опоры...
Они и представить себе не могут, что тренированная до безумия рука может так сжать крошечный выступ или повиснуть на такой щели, куда даже пальцы не войдут, но просто узкой кромки в полсантиметра уже достаточно, чтобы рука вцепилась железно, ибо пальцы не дрогнут...
Но и тренировка рук альпиниста чудовищна – мастер боевых искусств должен выжимать сок из ветки и подтягиваться до сотни раз... На одной ручке, не замечая подтягиваний, как не замечаешь ходьбы. По крайней мере китаец своей маленькой ручкой ломает косточки ладони при рукопожатии, при необходимости добиваясь смерти от мгновенного болевого шока... Больше ничего и не надо...