Как вы мне все надоели !
Шрифт:
У конюха на сеновале резиденция была оборудована. Туда он и отправился ночевать. А Жилло как забрался в пустое стойло, так и торчал там, пока не понял - все, замок уснул, форбург уснул, конюх храпит на всю округу, теперь приличному человеку и верхом покататься можно.
Из всех лошадей выбрал Жилло упрямого мерина. Даже порадовался, что его в ночную экспедицию не взяли. Чем-то этот вредный мерин ему полюбился.
Жилло с кавалерийскими лошадьми дела, конечно, никогда не имел - у старого графа приличных коней уже не водилось. И сам удивился тому, что брякнул про мерина. Брякнул, а оно правдой оказалось. Верхом он, конечно, гонялся. В последнее время -
А теперь - седлай упрямую скотину, вытаскивай ее в такую же узкую калитку, причем нельзя одновременно и за повод потянуть, и сзади кулаком треснуть! Прямо хоть конюха того добродушного буди...
Мучился Жилло, мучился, но выволок коня. Оказался в зарослях какой-то колючей дряни. Может, боярышника, а может, терновника. Тропинка узкая, извилистая, тоже вроде серпантина, плаща нет - противно... Полицейский с командой - те хоть в плотных плащах, все не так колко. И тропинку знают.
Очевидно, следовало довериться вороному мерину. Жилло так решил, что ему по этому склону приходилось не раз ночью подниматься и спускаться. Сел поудобнее, назад откинулся - ступай, лошадка! Мерин голову опустил и пошел петлять. Холм-то, на котором Коронный замок поставили, высокий. С него и по мощеной дороге ясным днем спускаться умаешься.
Как раз когда у Жилло последнее терпение окончательно лопнуло, вывез его мерин к подножию холма. Теперь оставалось вспомнить, с какой стороны Виго подвез его на телеге к Кульдигу. И развернуть коня мордой аккурат в ту самую сторону.
Тут вдруг замер конь, постоял, как каменный, и мордой мотать принялся. Как будто лезет ему в уши какая-то дрянь летучая. И Жилло насторожился. Звуки он услышал - заунывный такой свист. И шел этот свист сверху, от Коронного замка. Будто оседлал стену полуночный свистун и разучивает что-то такое... уж вовсе похоронное...
До чего не понравилась Жилло мелодия! Ему, к сожалению, с детства медведь на ухо наступил, в музыкальной гармонии графский слуга ни уха и ни рыла не смыслил. Простую песенку пропеть без конфуза - и то для него было непосильной задачей. А тут - отвращение проняло душу. Как будто ему всю жизнь не было безразлично, какую такую заунывность выводят на скрипках, виолах и новомодных виолончелях!
– Эй, коняшка, - обратился он к мерину.
– Если тебя от этой дряни тоже с души воротит, то какого же лешего ты торчишь пнем, а не удираешь подальше? Ну-ка, братец мой с копытами, давай-ка сдвинь с места левое копыто, а потом сдвинь с места правое копыто, тебе и полегче будет!
Мерин как будто понял - чуть не с места в галоп поднялся. И поскорее понес Жилло прочь от этого противного свиста. Надо сказать, долго они от него удирали. Казалось бы, уже и Коронного замка не видать, а мерзость эта все уши сверлит. Еле отделались.
И вот идет коняшка для отдыха рысью, идет себе, идет - и самовольно переходит в легкий галоп. Ну, скучно ему рысить, веселый он по натуре! Жилло не вмешивается - коню виднее, как перемещаться, и только слушает дробь галопа - тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та... И высовывается из этой дроби мелодия, и опять в ней прячется, и опять возникает. Живая такая, упрямая - назло тому свисту. Сбился конь, поправился, а мелодия сбой этот живенько в себя вплела, будто так и надо. Впору запеть бедному графскому слуге, которому, может, даже и не один медведь лапой
– Стало небо бездонным, изумрудной - трава, опьянил аромат лесной, вот что сочинилось у Жилло, хотя он отродясь этим делом не баловался. Правда, знал, что такое рифма. Теперь требовалась строчка, чтобы кончалась рифмой к слову "трава". Раза три или четыре в жизни Жилло искал рифму - и всякий раз взмокал, будто пни корчевал. А сейчас две объявились сразу "дрова" и "права". Поэтому пришлось оборвать песню.
"Права" Жилло отверг сразу - на воспоминания о Равноправной Думе наводили. А "дрова" тут были вовсе ни при чем. Требовалась третья рифма и она пришла в голову внезапно, как то золото, которое выплеснулось из зеркала!
– Стало небо бездонным, изумрудной - трава, опьянил аромат лесной, а в ушах зазвенели золотые слова!
– воскликнул Жилло, напрочь выбившись из ритма галопа.
– Ничего себе!..
Сумасшествие продолжалось. В ушах действительно зазвенели слова. Он повторил их вслух.
– Все, кто любит меня, - за мной!..
Очень тут захотелось Жилло ущипнуть себя за задницу и проснуться в Дундаге, в теплой постельке. Из его рта песня вылетела! О чем, правда, непонятно. За мной? Куда - за мной? И кто его на этом свете любит, если любить законом запрещается?
Но от песни вроде и запахи лесные стали сильнее, и звезды - ближе, и был в ней золотой звон - может, подков, а может, радости.
Даже коню, видать, это художество понравилось - прибавил шагу. Ходко пошел. Разогнался тяжеловатым, но мерным галопом - поди останови!
Дорога к Полосатому мысу была для Жилло нелегкой еще и потому, что он, путешествуя на телеге с Виго, ни разу не обернулся. Не думал, что ему придется скакать тут ночью. А вот пришлось - и он совершенно не узнавал этих мест. Скоро ли поворот к лесному хутору, Жилло понятия не имел. Тропинка выбегала из леса под острым углом - ее и днем заметить было мудрено.
Увидев крыши поселка, Жилло понял, что проворонил-таки тропинку. Поехал обратно, на сей раз оборачиваясь - под одной из тех крыш спал Виго, спал и сны смотрел. А папочка носится вокруг на вороном мерине, и сказал бы кто папочке, зачем он это делает...
Поехал он рысцой, стало быть, да вдруг натянул поводья, потому что раздался в лесу волчий вой. Такой, что хоть уши затыкай.
Очевидно, песенка в Жилло тонкий музыкальный слух разбудила. Ввинтил он по пальцу в каждое ухо. Подождал чуток. Вынул пальцы - а вой словно повис над лесом. И вдруг крик раздался. Острый такой крик - до самых печенок проникающий.
Достал Жилло моряцкий широкий нож, поскакал на голос. Тут и тропинка утоптанная коню под копыта подвернулась. Мчится Жилло по тропинке - а ему навстречу глухой такой перестук. Конный, значит, и тоже - галопом. Свет мелькнул меж стволов. Конный с фонарем - из той полицейской команды, что ли?
Разогнался на узкой тропинке вороной мерин, разогнался и другой конь. Посторониться некуда - сшиблись грудь в грудь. Жилло из седла вылетел, в куст влетел, хорошо, не лбом в березу.
Высунулся - кони вдвоем среди тонкого осинника словно сцепились, бьются. Человек на тропе встает, шатаясь, фонарь поднимает и бежать пытается, да только ноги подкашиваются - здорово к земле приложился. А мимо Жилло проносится серая тень, другая, третья, четвертая... Волки! За человеком!