Как взрослые
Шрифт:
— Кость, давай начистоту. Тимур ведь не твой сын, так? — рубанула Рита, перестав ходить вокруг да около.
— Правда, только правда и ничего, кроме правды? — хмуро усмехнулся, отставив чашку. — Да, ты права, Тим не мой сын.
— Лаконично. А чей?
Я не мог смотреть ей в глаза, поэтому отвел взгляд и выпалил:
— Кирилла. Хотя, можно сказать, что Кир только биологически его отец. Не хочешь узнать, кто же мать Тимура?
— Ольга, та женщина в ресторане, я права?
— Да.
— Я вспомнила ее, мы встречались раньше, — уж слишком
Обманчиво спокойно, понял я. Воздушные замки и юношеские иллюзии, обычно разрушаются как дома от артобстрела. И стены оказываются не воздушными, а кирпичными, способными погрести заживо под своими обломками их владельца.
— Кирилл рассказал тебе об этом?
— Да.
Вопросы топором рубили воздух, я отвечал односложно, потому что считал, что горькая правда, в отличие от дурмана сладкой лжи, должна выдаваться дозировано. Вот уж странное дело — у лжи не бывает меры, а правда, как лекарство, имеет строгие пропорции. Потому что иногда эта самая правда — синоним боли. Вот как сейчас.
— Он… любил… — Она беспомощно прикрыла глаза. — Не знаю… ее… или меня…
— Сложный вопрос. — Я нашел ее руку и накрыл своей ладонью.
— Помоги мне разобраться, пожалуйста. — Она беспомощно посмотрела на меня своими глазами, наполненными болью до краев.
— Я расскажу тебе все, что знаю. Но вряд ли это поможет. Хоть я и понимал его как никто, но все же я — не он.
— Поговори со мной, расскажи все, что знаешь… Я выдержу, обещаю… Лучше так, чем в неведении, — практически взмолилась Рита.
— Легче не будет. Но я тоже виноват, столько лет скрывал от тебя правду. Так что, крепче держи мою руку. Если боль станет невыносимой, скажи мне, я замолчу. — Мои советы напоминали увещевания мамы, которая смазывает зеленкой разбитые коленки непоседливого ребенка. Но я не мог не предупредить.
Рита кивнула и второй рукой накрыла мою ладонь поверх своей.
— Впервые он встретил Олю лет в четырнадцать, они недолго встречались, а потом разбежались. Она старше его на год или два, я не помню. Они, разумеется, переспали. А потом завертелось: расставание, другие девушки и неожиданная любовь к Оле. Я думаю, и его огорошило внезапное чувство к ней. А первая любовь, сама знаешь, так просто не забывается.
Она его всерьез никогда не воспринимала, считала маленьким и глупым. Хотя иногда позволяла переступить черту дружбы. А потом появился Гоша, он же Игорь Крынский. Вкратце — местный криминальный авторитет по совместительству почти честный бизнесмен. Он старше ее на добрых двадцать лет, мужчина с червоточинкой, эдакий брутальный мужлан из дамских романов. В действительности оказалось, что сердце у него сделано из титана. Его жену и сына убили много лет назад, с тех пор у него появились задатки тирана и собственника. Оля поначалу трепыхалась, но суровый «прынц» растопил девичье сердце и прорвал оборону, фигурально выражаясь.
Кирилл с этим, конечно же, смириться не смог. Но Оля каждый раз отталкивала его очень решительно. Правда, когда Гоша в очередной раз указывал ей на место, со
Брат давно знал, что ты влюблена в него. И начал встречаться с тобой, после того, как Оля дала ему очередной отворот-поворот. Он решил, что с помощью твоей искренней любви и восхищения сможет излечиться от своего невзаимного чувства. И, знаешь, иногда он действительно забывал о ней. Но «моей огромной любви хватит нам двоим с головою» — не его случай. Любить за двоих не может никто, это миф. Ты спасала его от него же самого, но только на время.
Я не особо вникал в подробности их запутанных отношений с Лёлей, так как с головой окунулся в учебу. А когда вынырнул аккурат после зимней сессии третьего курса, узнал очень много интересного.
В тесном баре было накурено и душно. Кирилл позвал меня под предлогом отметить успешную сдачу сессии. Обычно я не люблю подобное времяпровождение, но сегодня решил согласиться.
Посетителей немного, на часах — два часа дня. Кир заказал нам по бокалу пива и пачку орешков.
— Ну что, за удачную сдачу сессии! — поднял бокал брат.
— У тебя же ликвидация еще, — вспомнил я, отхлебнув пива.
— Забей, все нормально будет.
— Я и не сомневаюсь, с твоим-то талантом заговаривать зубы. Да и папа не допустит твоего отчисления.
— Радуйся, что ты не такой бездельник и дармоед, братишка, — похлопал меня по плечу Кирилл.
— Тут две стороны медали. От меня что-то требуют всегда и малейшего промаха мне никто не простит. А тебе стоит сдать сессию без хвостов, и уже молодец. Планки разные.
— Но, согласись, каждому из нас хорошо на своем месте, так ведь? — внезапно задал риторический вопрос брат. — В смысле — лучше быть на своем месте, чем занимать чужое. Есть незаменимые люди, и как бы ты из кожи вон не лез, тебе не занять их место.
— Что-то произошло? — насторожился я.
— Ну, как сказать… — Он пожал плечами и вытащил из кармана пачку сигарет. — Случилось то, что от меня зависит человеческая жизнь. А я не знаю… готов ли отвечать за кого-то. Я знаю, ты бы не колебался даже… Вот такой вот я х*евый.
Он затянулся сигаретой и замолчал. Пока я мало что понимал из его туманных объяснений.
— Чья человеческая жизнь от тебя зависит? Ты во что-то вляпался? Не молчи! — потребовал я.
— Ага, и уже давно. Гори оно все синим пламенем… — принялся с остервенением тушить недокуренную сигарету в пепельнице. — Лёля беременна, — на одном дыхании произнес и мгновенно сник.
— Подожди… человеческая жизнь… Ты… вы… когда успели? — в шоке застыл, уставившись на брата во все глаза.
Тогда меня пронзила мысль о Рите. Что если она узнает? Она же… хрупкая, нежная, преданная… ему и ним.
— Кость, как говорила наша бабушка, дурное дело не хитрое. У нее пока небольшой срок, нужно решить сейчас… Да и если Крынский узнает… Он же в Америку улетел на пару месяцев. За ней чуть ли не слежку приставил, мы еле оторвались… — Он улыбнулся, и я понял, что эти воспоминания для него очень ценны.