Как взрослые
Шрифт:
— Вот так просто, — обвела взглядом салон машины, — за пять минут, в машине, незнакомцу? Попахивает извращением. И много таких исповедников у вас было? — продолжала играть с огнем я.
— Действительно как-то неприлично, может, поедем в какое-то уютное местечко? — проигнорировав мой последний вопрос, предложил Крынский.
Когда он завел машину и включил фары, словно из воздуха перед нами возникла фигура женщины. В свете фар ее лицо казалось неестественно бледным, губы дрожали, она жмурилась от ослепительного света, но стояла неподвижно, тем самым загораживая проезд.
Вначале
Я дернула ручку двери, но Игорь сразу же заблокировал дверь.
— Не надо, — глухо произнес, крепче сжимая руль. — Лёля хочет поиграть, не стоит лишать ее такой возможности.
— Что… что это значит? — налет моей уверенности мгновенно пропал.
Крынский решительно нажал на педаль газа, глядя прямо на растерянную и беззащитную Ольгу. Странно, но она не бросилась в страхе в сторону, а продолжила стоять столбом.
— Нет! Что вы делаете! — закричала я, хватая мужчину за плечо.
Неожиданно он послушался меня и притормозил буквально в нескольких сантиметрах от Ольги. Затем не спеша отстегнул ремень безопасности, распахнул дверь и вышел из машины.
Ольга подбежала к нему, начала о чем-то говорить. Игорь схватил ее за локоть и потащил подальше от машины, вне зоны моей видимости. Я настолько потрясенная произошедшим, не сразу осознала, что сейчас лучший момент для ухода по-английски. Алиска меня, наверное, уже обыскалась.
Проскользнув в прохладное нутро клуба, я перевела дыхание.
— Ритка, где ты ходишь? Тебе Костя звонил, скоро приедет, — огорошила меня сходу подруга.
— Кто? Зачем? — одними губами произнесла.
Алиса кивнула куда-то в сторону и улыбнулась. Оборачиваться я не стала, проворно схватила бокал подруги и залпом осушила его, не почувствовав вкуса. На мое плечо легла ладонь.
— Все в порядке? — заглянув в мои глаза, спросил Костя, и эти слова я услышала так отчетливо, словно прочитала его мысли, даже грохот музыки не смог заглушить их.
«Ты приходишь ко мне, как и много лет назад, по первому не гласному зову. И спасаешь… Протягиваешь ладонь и делишь переживания пополам. И как сказать тебе о том, что я чувствую и, кажется, чувствовала всегда?.. Не к нему, к тебе… понимаешь, что это значит?»
Глава 16. Игра окончена
Кирилл, 17 лет (отрывки из дневника)
Рита так легко признается в своих чувствах во мне, будто это что-то естественное и привычное. Я дышу — я люблю. И я улыбаюсь, принимая ее чувства как данность.
Знаю, мерзко. Но отказаться от нее не могу. Эгоистично, но только ее чувства помогают мне держаться на плаву. Я думаю: ах, вот значит как это — быть нужным, любимым… Возможно, как в сказках, когда волшебная сила любви способна превратить чудовище в человека, так и я однажды приду на ее зов. Прибегу со всех ног и, посмотрев Рите в глаза, скажу,
…Костя суетится, сдает экзамены, а по ночам зубрит. А когда к нам в гости заглядывает Рита, старательно отводит глаза. Придурок. Будто я не знаю, что происходит у него внутри. Да, мы разные. И мне нелегко признаваться в том, что я очень хорошо знаю обо всем, что происходит у него на душе. Фальшивые улыбки, взгляды в сторону, затаенная грусть… Конечно, об этом я ему никогда не расскажу, да и Рите лучше оставаться в неведении, иначе неловкости не избежать. Она такая, еще прекратит приходить к нам, а для него ее визиты гораздо больше значат, чем для меня.
Мать твою, братец, только ты мог втрескаться в эту малявку по уши и страдать в одиночестве, тщательно играя в безразличие! Как же я тебя понимаю… Вот бы можно было все переиграть, так что бы все были счастливы…
Костя
Я никогда не говорил тебе… Да и не скажу. Много раз я закрывал глаза и видел перед глазами сцену его смерти. Нет, не его, своей. Я был там вместо него.
Входная дверь хлопнула с такой силой, что в подъезде задрожали окна. Костя ничего не понимает, да никто не понимает. Только я — слышите?! — могу спасти ее. И мы уедем вместе, и станем настоящей семьей. Ради нее, ради нас, ради Тима.
На улице сгустились летние сумерки, вязкие как кисель: черпнешь ложкой — и не останется ничего — вечный белый день. Вот так бы всегда — ни зимы, ни глухой темноты. Только солнечный день, легкий ветерок и раздолье. Без дворов-колодцев, серых стен, мокрого асфальта и свинцовых туч.
«Ауди» приветливо подмигнула мне фарами, рассеивая сумрак непривычно пустынного двора. Я знал, что уже сюда не вернусь. По крайней мере, очень надеялся на это. Скользнув внутрь салона, перевел дыхание. Так нельзя, надо хотя бы мысленно попрощаться. С домом, родными, городом и, возможно, страной.
Мне было что вспомнить. Почему же я бегу, как заяц, не предупредив никого, не попрощавшись? На то имелось много причин. Во-первых, я только с Костей был таким уверенным, на деле же трясся как осиновый лист на ветру. А вдруг она не согласится? Во-вторых, длинные прощания и уговоры мне ни к чему. Здесь остаться все равно, что подписать смертный приговор… нам.
Вчера я поймал себя на мысли, что не могу так жить. И этот вечный круг: учеба, работа, женитьба на Рите — не для меня. Бессмысленно притворяться, что все в порядке. Тимур и Лёля — вот ради кого стоит всем рискнуть.
— Алло, — послышался в трубке приглушенный голос Оли.
— Тим спит? — с особой нежностью произнес я. Почему я не понял этого раньше? Зачем нужно что-то усложнять, если можно просто быть рядом? Семья…
— Да, только уложила. А ты чего трезвонишь?
— Скоро приеду, поговорим.
— Слушай, Борисов, прекращай, правда. Мы сто раз уже обсуждали и разговоры разговаривали. Ничего не изменится. Тимур остается твоим сыном, можешь видеться с ним, но замуж я за тебя не пойду и любовницей не буду. Желаю счастья вам с Ритой. — Так легко, на одном дыхании, произнесла она, даже не зная, что скоро все изменится.