Как взрослые
Шрифт:
— Почему ты отказалась выйти за Кира? Неужели совсем ничего не чувствовала? Тогда бы давно смогла разорвать эти странные отношения с Гошей.
Лёля пригладила рукой волосы и посмотрела на меня внимательно, испытывающее.
— Потому что ничего бы не было. Тимуру нужен отец, бесспорно. Но Кир сам не знал, что такое быть чьим-то мужем и отцом, не по выходным, а двадцать четыре на семь. Он и сам это знал, хоть и хорохорился для виду. Я не хотела лишать сына отца, они бы общались. Он бы и на тебе не женился, нашел бы миллион причин и отговорок. Пойми, Рита, любовь не решает все проблемы по мановению волшебной палочки. Должно быть что-то еще, и я не только о материальном говорю.
Она заказала сыну молочный коктейль, а себе — кофе, и мы разместились за
— Зря ты считаешь меня наивной дурочкой, — покачала головой я. — Теперь я знаю многое и совсем по-другому смотрю на поступки Кира. Да и тогда, кажется, догадывалась о многом, но легче закрыть глаза вовремя, чем столкнуться с монстром в темноте своей комнаты.
Лёля кивнула.
— Ты никогда не была простушкой. Раньше жалела тебя, зря. Тебе не нужна жалость. Жалость сравнима с ржавчиной, которая потихоньку стачивает прочное металлическое сооружение. Ты молодец, правда.
— Ты тоже, — улыбнулась ей в ответ.
— Мама, я хочу мороженого, то, с ананасом. И шоколадом, чтобы полили. Можно, да? — невпопад произнес Тим, когда прибежал к их столику, раскрасневшийся и счастливый.
Костя потрепал сына по волосам, а затем посмотрел на меня. В ореховых глазах с искрой внутри, солнечной вспышкой, торжествовали лето и покой. И я постаралась сохранить эту пасторальную картинку у себя в памяти навсегда. Мы и лето, солнечное и бесконечно теплое. С ветром из прошлого, что отдался свистом в ушах и унесся прочь. Мы у реки — на разных берегах и на одном. Речушка вначале мелководная, пополнялась дождями и чувствами — все ценное хранится в ее глубинах. И мы сохраним его. На сегодня, завтра и послезавтра. Со временем сотрется все, останется только лето, ветер, река и мы. Это «мы» хочется повторять вновь и вновь. Как и любить тебя день за днем…
[1] Строчка из песни «Сид и Нэнси» группы «Lumen».
Эпилог. Прощание
Кирилл, 21 год (отрывки из дневника)
(без даты)
Жизнь, как калейдоскоп кадров на экране. Порой они мрачные, порой яркие и сочные, но каждый раз разные. Когда я впервые увидел сына, он казался крошечным инопланетянином (родился недоношенным и, казалось, весь состоит из стекла, а не плоти). Взглянул на меня своими глазищами в пол-лица, даже как-то накуксился, мол, че надо, дядя. Я не стал тонуть в любви, присюсюкивать, а просто внимательно смотрел на него. Он смотрел в ответ. Это был самый необычный и интересный диалог в моей жизни. Тим все понимал, этот кроха, понимал намного больше, чем все взрослые вместе взятые. И тогда я понял: мы глупцы. Я — актер на экране, жизнь — режиссер в поисках вдохновения, а Тим — это не новый сюжетный поворот, это открытие, это кульминация. И все, что раньше транслировалось на экране, — унылая мыльная опера, затянувшаяся на двадцать лет…
Лёля часто хмурилась в то время. Я как-то пошерстил справочники и интернет и ознакомился с таким понятием как «послеродовая депрессия». Она крепко прижимала его к себе и укачивала на руках, а в глазах стояли слезы. Она срывалась на меня по поводу и без, часто упрекала или обвиняла. Я боялся, что Тимур для нее обуза. Да и мне самому так казалось, до того момента, пока я не увидел его.
…Насчет имени у нас разгорелся отдельный спор. Лёля хотела чего-то простого и прозаичного вроде Саши или Лёши. Я настаивал на Тимуре. В итоге она сдалась, что на нее совсем не похоже.
— Когда вы с Ритой собрались пожениться?
— Не знаю, — честно ответил я.
— Мне кажется, она должна знать. Да и родители твои, наверное…
— Нет, давай пока не будем говорить, хорошо?
Хотелось найти подходящее время. Хотя кого я обманываю, хотелось, чтобы два этих мира не соприкасались.
Кирилл, 21 год (последняя запись)
(без даты)
Я не останусь здесь. Я не останусь с ней, с ними, в этом своем лживом насквозь мире. Не могу видеть Риту, родителей и даже Костю. Чувствую себя обманщиком и подлецом. Такой и есть. Хочется другого. Эй, Кир,
***
Если бы близкие люди Кира собрались вместе и решили написать ему прощальные письма (которые после обязательно сожгли бы, а пепел, вместо праха, развеяли по ветру), текст у них был бы примерно таким.
Прощальное письмо от Кости
Помнишь, ты так не хотел, чтобы все нас сравнивали. А сам постоянно продолжал это делать, не нарочно, мимоходом, но каждый раз оглядывался на меня. Тебе, возможно, казалось, что я правильнее, серьезнее, взрослее. Ты ошибался. Брат, я… трусливый, ворчливый, занудный. За любовь не боролся, сразу уступил. Жил в своей оболочке, не решаясь иногда снимать панцирь. Костюм — это уже вторая кожа, знаешь? Читая твой дневник, я понял, что ты стремился всю жизнь быть другим — праздником, вихрем, калейдоскопом. И ты, со своей своенравностью, легкомысленностью, был самым настоящим в мире подделок.
Взрослый мир — это скопление людей, изображающих взрослых и умных. Словно есть определенный рубеж, пересекая который ты превращаешься во взрослого, меняешь сущность и себя. Даже память частично стирается, а затем, глядя на свои детские фото и слушая забавные истории от родителей, мы только смеемся — каким же глупым я был. Но это не глупость, это — жизнь. К сожалению, этот процесс необратим.
Внутри тебя соседствовали два разных Кира: взрослый и ребенок. И самое интересное, они прекрасно ладили друг с другом. Во мне всегда был только взрослый Костя, поэтому я даже немного завидовал тебе. Пишу тебе, по сути, в пустоту, я не верю ни в загробный мир, ни в бессмертность души. И, будем честными, это больше нужно мне, потому как ты уже давно отпустил и забыл. Лучше никогда не прощаться, не отпускать, не жалеть, не копить обиды. Не получается. Иногда что-то идет не так в налаженном механизме — с нами, с шестеренками внутри нас. Я цеплялся за тебя всегда, и действительно считал неотделимой частью себя, потому что ты — полная противоположность. Тот, кем никогда не стать. А я — тот, кем не стал ты. Знаю, ты, если бы прочел это умозаключение, закатил глаза и сказал бы: «Кость, не неси чушь, а?» Но это так, мы связаны, Кир. И я умирал вместе с тобой, страдал с тобой и смеялся…
И все-таки ты любил жизнь больше, чем она тебя. Видишь, как плохо, когда чувства безответны?..
Не прощаюсь, твой брат Костя
Прощальное письмо от Лёли
Я не буду много говорить. Кир, ты — мальчик-ветер, мальчик-фейерверк. С тобой вся жизнь — экспресс без пункта назначения. Путешествие ради путешествия. Не сиюминутный порыв, не отдых, а увлекательное путешествие. Наверное, все же я по-своему любила тебя. А ты был искренним, одним из немногих.
И хоть я не знаю, что ждало нас впереди, одно знаю точно: ты зря спешил. Я бы не согласилась уехать с тобой, меня не нужно было спасать, потому что я не жертва и не заложница. Это выбор. Как и все в нашей жизни. Прости, если разочаровала.
Я рада, что именно ты — отец Тимура, правда. Когда он спрашивает об отце, я всегда с удовольствием рассказываю о тебе, а не придумываю наспех состряпанную историю про капитана дальнего плавания или летчика-испытателя. Тим думает, что у него два отца: папа и папа Костя. Я показывала фотографии, и он постоянно путался, где ты, где твой брат. «Они похожи, мама», — говорит. Я не спорю. Хотя ты знаешь, что вы совсем не похожи. И малейшее упоминание о том, что вы «на одно лицо» могло привести к нашей ссоре.