Как я боялась генералов
Шрифт:
– Залезла бы ты, право, под нары на всякий случай...
Я, конечно, отказалась: хорош командир - под нарами!.. И высказала предположение:
– А что, Евгений Петрович, ведь нет худа без добра. Пожалуй, командарм не приедет: не пустят же его в такую катавасию.
– Удержишь ты его, как же, - буркнул ротный.
– Да ему сам черт не брат.
Убедившись, что им не угрожает немедленный штурм, фашисты постепенно угомонились. Сначала умолкли тяжелые минометы, потом подавился "скрипун", умолк и "дурило". Наши тоже замолчали. И опять у нас на обороне тишь да гладь.
Рогов
– Едет, - сказал он будничным голосом, но волнение выдавала бурая краска, выступившая пятнами на широких скулах.
И я разволновалась не на шутку. У меня не было никакого желания столкнуться с генералом Поленовым носом к носу, и я, преодолев робость, обратилась к комбату Батченко:
– А может, мне спрятаться от командарма, товарищ капитан? А?
– Это зачем же?
– строго возразил тот.
– А так. На всякий случай. Вы же знаете, что по документам я числюсь мужчиной. А тут вдруг... Да и вообще...
Комбат не успел ответить: вот оно - начальство, целый взвод! От больших звезд на погонах в глазах рябит: командир полка, комдив, начальники обоих штабов и еще какие-то ранги и звания. Я проворно нырнула в заброшенную стрелковую ячейку, оплетенную хворостом, и затаилась.
Командарм Поленов, приземистый, широкий под мохнатой буркой, строгоглазый, хмурый, больше часа неспешно прогуливался по нашей обороне, а потом надолго застрял возле дзота деда Бахвалова. Мое убежище оказалось совсем рядом, и через щели в хворосте мне видно было буквально все и слышно каждое слово. Генерал беседовал с командирами стрелковых взводов и с солдатами, а на свою многочисленную свиту, казалось, и внимания не обращал. Он вникал буквально во все. Его интересовало состояние оружия и система огня, взаимодействие и средства связи, распорядок дня и снабжение. Нескольких солдат командарм заставил разуться и раздеться до пояса, чтобы самолично убедиться в состоянии белья и портянок. И все чего-то хмурился, хмурился, хмурился. Совсем я сникла. Но придраться оказалось не к чему: наш комбат - хозяин отменный: умеет спросить и потребовать. Да и Евгений Петрович Рогов ушами не хлопает. Генерал Поленов явно повеселел. Уж очень ему понравились мои бахваловцы: здоровые, сытые, смешливые. Деда Бахвалова он даже за бороду потрогал:
– Экий ты, батя, веник отрастил. Траншею ты ею, что ли, подметаешь?
А у нашего деда глаза с хитрющим прищуром: молодые и яркие, как у лешего. Бравый чапаевец не растерялся: грудь колесом, корявые лапы по швам.
– А это уж как придется, товарищ командующий!
– Приварка, братцы, вам хватает?
– Хватает, товарищ командарм! Еще и остается...
– Пулеметчики ответили хором и так браво, что комбат насупился и погрозил им пальцем.
– Молодцы!
– похвалил командарм и тоже пошутил: - А остатки-то куда деваете?
– Доедаем, товарищ командарм!
Командарм засмеялся и обратил внимание на красивого и видного нашего Пыркова. Тот пришел ко мне по делу от Непочатова, да и застрял до темноты на перекуре в дзоте Бахвалова. Генерал легонько ткнул его перстом
– О чем думаешь, богатырь сибирский?
Солдат не растерялся:
– Как бы стать генералом, товарищ командарм!
– Гм, - усмехнулось высокое начальство, - старая байка. А зачем тебе это?
– А чтоб все, как вас, боялись, товарищ генерал-лейтенант!
Командующий так и покатился со смеху. И вся свита осторожненько этак: "Ха-ха-ха". А командарм и говорит комдиву Моисеевскому:
– Да они у тебя, полковник, юмористы. Ну что ж, братцы, я надеюсь, что вы и воюете так же успешно, как острите?
– Так точно!
– Да... сибиряки - народ стоящий, - задумчиво протянул командарм.
– Я на вас, братцы, надеюсь. Во как! Ну, а где же ваш взводный?
У меня сердце: бух-бух! А дед Бахвалов опять навытяжку:
– Туточки они. При деле, стало быть. Прикажете покликать?
– Да нет. Раз при деле - не надо. Сам вижу, чего стоит. Как он парень-хват?
– Моща, товарищ командующий!..
– По блату от самого господа бога нам достался!
– Суворов!
"Ну погодите-ка, остряки-самоучки, я вам про-пою!.." Вроде бы и не громко я хихикнула, не сдержавшись, но высокий гость услыхал. С непостижимым для его возраста проворством он подскочил к моей ячейке и, ухватив за наплечные ремни, извлек меня наружу... Оглядев быстроглазо с головы до ног и почему-то не обратив внимания на мои полевые офицерские погоны, умилился:
– Гляди-ка, какой малышок!
– и ласково потрепал меня по плечу.
– И воюет! Воюет этакая птаха. Вот уж воистину и стар и млад. Батюшки! И автомат, и пистолет! Ну и ну. "Два нагана по карманам, сбоку - маузер!.." Сколько раненых вынесла?
– Ни одного, товарищ командующий.
– Гм. Хвалю. За честность. А тут в соседней дивизии одна такая же пигалица, не моргнув глазом, ответила: "Сто!" А перевязывать-то, надеюсь, умеешь?
– Приходилось...
Тут выступил вперед наш комдив и почтительно доложил:
– Она - командир пулеметного взвода, товарищ командарм. Это, - кивнул в сторону деда Бахвалова, - ее ребята.
Улыбку с лица командарма как ветром сдуло:
– То есть как это - командир?!
– Черные генеральские брови изумленно взметнулись к вискам: - Шутите, полковник?
– Не шучу, товарищ командующий.
– Нет, позвольте. Да какой же из нее командир взвода? Кто позволил? Да кто ей офицерское звание присвоил?
– Вы сами.
– Я?!
– От возмущения командарм хлопнул себя ладонями по бедрам, да так, что полы бурки разлетелись черными крыльями.
"Ну все. Откомандовалась", - равнодушно, как о ком-то другом, подумала я. Чему быть - того не миновать. По крайней мере хоть душу отведу - на всех генералов разом обиду выплесну. И я ринулась в атаку:
– Ага! То "здравствуй, Анка-пулеметчица!", а то - "кто позволил да кто присвоил?!" Справедливо, ничего не скажешь. Превратили в мужчину да еще и издеваетесь... "Два нагана..."
– Кто? Когда? Кого?
– Ох как рассердился генерал Поленов. Черные глаза что твои сверла.
– Что ты, дерзкая, несешь с моря и с Дона?