Как я чуть не уничтожил соседнюю галактику

Потоцкая Мария

Процион то ли хмыкнул, то ли рассмеялся, я не распознал.

— Ты предлагаешь мне работу охранником? Серьезно?!

— Да.

— Ты думаешь, что мои цели и амбиции упираются в то, чтобы охранять чью-то богатую задницу?

Он разозлился и стал говорить очень громко. Негативные эмоции захватили его, а значит вряд ли что-то получится.

— Я предполагал, что твоя цель — это деньги.

— Это все для неудачников! А знаешь, кто самые неудачливые и никчемные люди в мире? Те, кто работают на таких козлов.

— Я не знал, что ты так критически отнесешься к моему предложению. Я могу предложить больше денег. Какая сумма бы тебя устроила?

— Да пошел ты!

Процион кинул бычок на асфальт с такой яростью, будто надеялся, что земля загорится,

и пошел в сторону своего дома. Разговор вышел оборванным, но я подумал, что, когда он в таком состоянии, мы ни к чему не придем. Я поехал домой.

Остаток вечера был свободным, поэтому я решил просмотреть почту. Мне приходило много писем, и я всегда читал их сам. Я отложил письма, адресованные Кассиопее, Гиансару и маме. У меня было желание аккуратно их вскрыть и прочесть, но я знал, что если меня раскроют, мои родственники будут ругаться со мной. Свои письма и письмо для папы (он умер недавно, поэтому некоторые могли об этом не знать), я взял к себе в кабинет. Были письма по работе, письма с соболезнованиями и одно странное письмо, которое меня озадачило. Каждый сантиметр обратной стороны письма был покрыт изображениями насекомых, нарисованными черной ручкой.

Содержание письма было такое:

«Дорогой Кастор!

Я так волнуюсь, начиная это письмо. Давно хотела тебе написать, но все не могла собраться с мыслями. Да и папа был против. А потом папа умер, а я все не могла найти слов. Прости, что не смогла быть на похоронах! Мне сообщили не сразу, я была на музыкальном фестивале в другом городе. Я бы очень хотела быть на похоронах, там, с тобой, Кассиопеей и Гиансаром. Мы бы друг друга утешили. Но особенно с тобой. Судя по тому, что папа рассказывал мне про тебя, мы с тобой — родственные души. Я люблю тебя больше всех. Путаюсь в словах, и стоило бы начать письмо заново, но мне не хочется выходить на улицу за новой бумагой, я ее всю исписала. В общем, я — твоя сестра. У нас с тобой разные матери, но отец один. Как жаль, что мы не успели погулять всей семьей, пока он был жив. Меня зовут Дана, мне девятнадцать лет. Я хотела быть художницей и учиться в колледже, но я работаю в магазине продуктов. Он непопулярный, потому что маленький. Зачем идти в магазин «продукты», когда рядом столько супермаркетов? Вот поэтому. Большую часть дня я сижу за прилавком, читаю книги и рисую. Иногда я говорю «Вам пакет нужен?». Или еще одна моя коронная фраза: «До свидания, приходите к нам еще». Тебе может показаться, что я жалуюсь, но я просто рассказываю про себя. Папа мог бы помочь мне поступить в колледж, но я сама отказалась. Я люблю кино, острую еду, фиолетовый цвет и астрономию. Я могу показать четырнадцать созвездий на августовском небе. Я бы очень хотела узнать и тебя. Я знаю, что ты высокий блондин, ходишь в костюмах и много работаешь. Этого недостаточно, ведь мы с тобой родственники. Давай встретимся. Напиши мне, где и когда. Я возьму отгул на работе и подстроюсь под тебя, потому что моя работа куда более бесполезная, чем твоя.

Передавай привет Кассиопее и Гиансару.

С нетерпением буду ждать твоего ответа.

С любовью, Дана, твоя младшая сестра».

Я взял письмо и пошел вместе с ним на свою радужную веранду. Я несколько раз перечитал его и все равно не мог составить свое мнение. Мне пришлось долго смотреть, как переливается свет на стекле, прежде чем я сделал вывод, что письмо лживо. Эта женщина — спекулянтка и хочет получить мои деньги.

Позже я спросил у Кассиопеи и Гиансара, говорил ли им отец про Дану, не указывая на то, кто она такая. Их ответы были отрицательными. Тогда я решил, что могу больше не думать об этой девушке после того, как проверю адрес, с которого она писала.

* * *

В Туманном Лесу Процион пытался ударить меня Копьем, но мне не было больно. А вот он как раз ударился, но не сильно. Процион говорил, что ему кажется, будто он ненавидит весь мир (я думаю, он преувеличивал). Потом я сидел в своей Каменной Крепости, которая стала такой огромной, что никакие враги бы не пробрались. Какой-то призрак ходил вдоль стен,

он беспокоил меня, но я ничего не мог с ним сделать. К сожалению, я не мог его разглядеть. Мне было страшно, но не настолько, чтобы я дрожал или обнимал голову руками.

* * *

Через день я позвонил Проциону, но он ответил мне грубо. Потом я говорил с его девушкой, назвав сумму, которую Процион бы получил у меня. Я надеялся, что она сможет повлиять на него. Я позвонил ему на следующий день, и он ответил мне еще грубее. План «Б» не удался, пришлось переходить к плану «В».

Следующим вечером я снова поехал к нему (остальную часть дня я проводил на работе).

Он задержался где-то, поэтому я прождал его два часа в машине. Когда Процион только подъехал к дому, он заметил меня. Мне это понравилось, значит, я точно не ошибся насчет него. Он не выходил из машины, поэтому я подошел к водительской двери. Он курил и был раздражен еще больше, чем при нашей последней встрече. На сиденье рядом лежала бутылка водки (закрытая, он не был пьяным) и букет белых роз.

Процион заговорил, не повернувшись ко мне:

— Я не пойму, ты педик, маньяк или просто очень тупой?!

Я ответил:

— Ни один из вариантов не верен.

— Тогда ты хочешь нарваться?!

Я знал, что это угроза, а не вопрос, поэтому не стал отвечать. Вести диалог с ним было бесполезно. Я протянул ему папку и сказал:

— В этой папке достаточно доказательств, чтобы посадить тебя в тюрьму на несколько лет. Здесь есть задокументированные слова свидетелей о том, как ты берешь взятки и избиваешь заключенных. Думаю, ты понимаешь, что я даю тебе лишь копии документов. У тебя есть три дня, чтобы подумать, хочешь ты попасть в тюрьму или работать на меня. Думаю, ты понимаешь, что с моим положением и деньгами у тебя не получится как-либо заставить меня отказаться от этой идеи. На последней странице есть мой адрес. До встречи.

Процион замер. Он не сразу взял у меня папку, будто ожидал, что она может взорваться. Я пошел в сторону своей машины, и лишь когда открывал ее, услышал его громкую ругань. Я вдруг испугался, что он достанет пистолет и выстрелит в меня, поэтому поспешил уехать.

Вечером через три дня мы с Кассиопеей сидели на скамейке у дома. Она читала, а я ничего не делал. Сначала я тоже читал в газете статью об обострении политической ситуации между Млечным Путем и Большим Магеллановым Облаком. Мне нравился президент Млечного Пути, я голосовал за него, но с каждой статьей я верил в него все меньше и меньше. Мне казалось, что он ведет агрессивную политику и хочет добиться войны с соседним государством, а из-за этого может погибнуть множество людей и измениться экономическая ситуация. Мне это было невыгодно. Закончив со статьей, я предложил Кассиопее прочитать ее, но войны времен Александра Македонского в книге волновали ее больше, чем возможные настоящие. Я остался сидеть с ней, потому что мне это нравилось.

Вскоре я услышал шум приближающейся машины. Я надеялся, что это Процион, потому что в противном случае мне пришлось бы реализовать свою угрозу. Это оказался он. Процион оставил машину у пропускного пункта и пошел в нашу сторону пешком. Он был в куртке и штанах защитного цвета, а также в армейских ботинках, поэтому казался агрессивным. К тому же, он шел решительно и быстро, я приготовился к тому, что он может меня ударить (судя по доступной мне информации, он дрался чаще среднестатистического мужчины). Фонарики на земле освещали в основном газон, поэтому выражение его лица я не мог рассмотреть.

Когда Процион приблизился, я встал, чтобы он не чувствовал своего превосходства. Кассиопея оторвала взгляд от книги, но большого интереса не проявила.

— Я могу тебя сам запереть за решеткой! Я и не таких психов сажал, закончишь, как они, на электрическом стуле или в петле из простыни в одиночке, ясно тебе?!

Мне было ясно, что он зол, потому что он кричал. Его угрозы были пустыми, поэтому я ответил:

— Нет.

Процион посмотрел на меня странным взглядом: одновременно приподнял брови и сощурил глаза, подавшись вперед.